«КАПИТАЛ», главный труд К. Маркса, в котором он исследовал капиталистический способ производства, открыл экономический закон движения буржуазного общества и экономически обосновал необходимость коммунистического преобразования общества. Создан в основном в 1857—1867 годы. По определению В. И. Ленина, «Капитал» — образец научного анализа самой сложной общественной формации, величайшее политико-экономическое произведение (см. ПСС, т. 1, с. 140 и т. 2, с. 11).

«К КРИТИКЕ ГЕГЕЛЕВСКОЙ ФИЛОСОФИИ ПРАВА», рукопись К. Маркса, написанная весной — летом 1843 года в Крёйцнахе. Начало критики Марксом гегелевского учения о государстве и праве относится к весне 1842 года. Рукопись 1843 года содержит критику раздела «Внутреннее государственное право» гегелевской «Философии права». Основная проблема работы Маркса — соотношение гражданского общества и государства. Критически преодолевая гегелевское спекулятивное учение об обществе, Маркс, в частности, опирался на материалистические выводы работы Л.

«МАНИФЕСТ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ» — программный документ, написанный Марксом и Энгельсом и опубликованный в начале 1848 года, содержащий изложение основ марксизма. В первой главе — «Буржуа и пролетарии» — раскрыты законы общественного развития, обоснована неизбежность и закономерность смены способов производства. Исходя из того, что вся история общества, кроме первобытнообщинного строя, была историей борьбы классов, Маркс и Энгельс обосновывали неизбежность крушения капитализма и появления нового общественного строя — коммунизма.

«ТЕЗИСЫ О ФЕЙЕРБАХЕ» — 11 тезисов Маркса, озаглавленных «К Фейербаху», написаны весной. 1845; впервые опубликованы в рецензии Энгельса в 1888 как приложение к работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии». «Тезисы о Фейербахе», указывал Энгельс, неоценимы как «первый документ, содержащий в себе гениальный зародыш нового мировоззрения» (Маркс К., Энгельс Ф. Т. 21. С. 371). По содержанию «Тезисы о Фейербахе» примыкают к «Немецкой идеологии».

«ТЕЗИСЫ О ФЕЙЕРБАХЕ» — набросок исходных положений философии марксизма, сделанный К. Марксом в 1845. Его основное содержание — критика предшествующей, в особенности фейербаховской, материалистической философии, которая не постигала гносеологической, а также социальной роли общественной практики. Предшествующий материализм трактовал познание как результат воздействия внешнего мира на нашу чувственность, игнорируя действительную основу познания — воздействие людей на внешний мир, практику.

Года два тому назад рабочие-чартисты основали ассоциацию, целью которой является приобретение земель и распределение их в виде маленьких ферм между членами этого общества. Этим способом надеются уменьшить чрезмерную конкуренцию, существующую между промышленными рабочими, устранив с рынка труда часть этих рабочих и создав совершенно новый и демократический по самому существу своему класс мелких земледельцев. Проект этот, автором которого является не кто иной, как сам Фергюс О'Коннор, имел такой успех, что Земельное общество чартистов уже насчитывает в своих рядах от двухсот до трехсот тысяч членов* , располагает общественным фондом в 60000 ф. ст. (полтора миллиона франков), а новые поступления, сведения о которых публикуются в «Northern Star», превышают 2500 ф. ст. в неделю. Одним словом, это общество, о котором я предполагаю дать вам позднее более подробный отчет, настолько разрослось, что оно вызывает уже беспокойство земельной аристократии; стало очевидным, что это движение, если оно и дальше будет расти в таких же масштабах, как до сих пор, примет в конце концов форму общенациональной агитации за передачу всей земли во владение народа. Буржуазии это общество также не по вкусу; она видит в нем рычаг в руках народа, рычаг, который позволит ему освободиться, не прибегая к помощи среднего класса...

Коммунисты, как мы это выяснили в первой статье, не за то нападают на Гейнцена, что он не коммунист, а за то, что он плохой публицист демократической партии. Они нападают на него не как коммунисты, а как демократы. То, что против него открыли полемику именно коммунисты, является простой случайностью. Если бы даже в мире не было никаких коммунистов, то против Гейнцена должны были бы выступить демократы. Во всем этом споре речь идет только о следующем: 1) способен ли г-н Гейнцен в качестве партийного публициста и агитатора принести пользу немецкой демократии, что мы отрицаем; 2) правильны ли или, по крайней мере, терпимы ли агитационные методы г-на Гейнцена, на что мы также отвечаем отрицательно. Речь идет, таким образом, не о коммунизме и не о демократии, а только о личности и о личных причудах г-на Гейнцена...

Брюссель, 26 сентября. Сегодняшний номер «Deutsche-Brusseler-Zeitung» содержит статью Гейнцена, в которой последний, под предлогом самозащиты от пустячного упрека редакции, открывает длинную полемику против коммунистов. Редакция советует обеим сторонам отказаться от полемики. В таком случае, однако, ей следовало бы опубликовать из статьи Гейнцена только ту ее часть, в которой он действительно защищается против упрека в том, будто он первый напал на коммунистов. Если «Гейнцен и не имеет в своем распоряжении печатного органа», то это еще не является достаточным основанием для того, чтобы предоставить в его распоряжение газету для печатных выступлений с нападками, которые сама редакция этой газеты считает нелепыми. Впрочем, нельзя себе представить лучшей услуги, чем та, которая была оказана коммунистам опубликованием этой статьи. Никогда против какой-либо партии не выдвигались более вздорные и более банальные обвинения, чем те, которые Гейнцен здесь бросает по адресу коммунистов. Статья является самым блестящим оправданием коммунистов. Она доказывает, что если коммунисты до сих пор не выступали против Гейнцена, то они должны это сделать немедленно...

...

Если известная часть немецких социалистов непрерывно шумела против либеральной буржуазии и притом делала это таким образом, что никому, кроме немецких правительств, не принесла пользы, и если теперь правительственные газеты, вроде «Rheinischer Beobachter», опираясь на фразы этих господ, утверждают, что не либеральная буржуазия, а правительство представляет интересы пролетариата, то коммунисты не имеют ничего общего ни с первыми, ни с последними. На немецких коммунистов старались, правда, взвалить ответственность за эти утверждения, их обвиняли в союзе с правительством. Это обвинение смехотворно. Правительство не может вступить в союз с коммунистами, а коммунисты не могут заключить союза с правительством по той простой причине, что из всех революционных партий Германии партия коммунистов является наиболее революционной, и правительство знает это лучше, чем кто-либо другой...

Немцы постепенно начинают опошлять и коммунистическое движение. И здесь, как всегда, последние и самые бездеятельные, они думают, что смогут пренебрежительным отношением к своим предшественникам и философским пустословием прикрыть свою отсталость. Коммунизм едва только появился в Германии, а им уже завладевает с целью нажить капитал целая армия спекулятивных голов, которые воображают, что совершили чудеса, если перевели положения, ставшие уже во Франции и Англии тривиальными, на язык гегелевской логики и теперь преподносят миру эту новую премудрость как нечто небывалое, как «истинную, немецкую теорию», чтобы затем в своё полное удовольствие поносить «дурную практику» и «смехотворные» социальные системы ограниченных французов и англичан. Эта всегда готовая немецкая теория, которой выпало безграничное счастье немного понюхать гегелевской философии истории и быть посвящённой кем-либо из высохших берлинских профессоров в схему вечных категорий, теория, которой, быть может, затем довелось перелистать Фейербаха, несколько немецких коммунистических статей и работу г-на Штейна о французском социализме — эта немецкая теория наихудшего сорта без всяких затруднений уже сконструировала себе надлежащим образом французский социализм и коммунизм по г-ну Штейну, отвела ему подчинённое место, «преодолела» его, «подняла» его на «более высокую ступень развития» всегда готовой «немецкой теории»...