1. Историческая ситуация в Австрии и основные тенденции ее развития

1. Историческая ситуация в Австрии и основные тенденции ее развития

Практическая работа по реализации теоретических положений австромарксизма и позитивизма разворачивалась в исторической обстановке, сложной как в экономическом, так и в политическом отношении. В этом нет ничего удивительного, поскольку конкретно-историческая ситуация в Австрии, как и в любой другой стране, являла собой переплетение самых разнообразных стремлений и интересов, теоретических взглядов и политических позиций, выражавших классовую природу их носителей. Вместе с тем можно выделить главные, ведущие тенденции, которые в период между двумя мировыми войнами оказывали существенное воздействие на теорию и практику австромарксизма, что не исключало, конечно, и обратного влияния.

Первые годы после свержения Габсбургов отличались небывалым подъемом социальной активности населения, прежде всего, трудящихся. Впервые ощутив себя непосредственными участниками политической жизни, от которых в решающей степени зависела судьба страны, они по-новому осмысливали свою роль в развитии общества, у них рождалась гордость за свой класс и крепла вера в свои силы. По этому поводу О. Бауэр писал: «Тот факт, что на массовых собраниях обсуждались чрезвычайно важные, влекущие за собой серьезные последствия, вопросы государственной жизни, и что этим решениям подчинялась государственная власть, укрепил пробудившееся самосознание масс» 1.

Растущая социальная активность трудового народа проявлялась в самых разнообразных формах. Глава венской полиции Ф. Брандль, который в те годы скрупулезно заносил в дневник все случаи, связанные с его служебными обязанностями, отмечал позже в своих

[159]

мемуарах: «В моих записях 1920—1922 гг. нет ни одного месяца без упоминания большой стачки: они проходили во всех отраслях, шли стачки железнодорожников, трамвайщиков, шоферов... Сюда надо прибавить еще собрания и уличные демонстрации...» 2 При этом совершенно явственно ощущалось стремление рабочих к коллективной защите собственных интересов, что наглядно выражалось в быстром росте численности профсоюзных организаций.

 

Таблица 9

Численный состав профсоюзов, чел. 3

Административно- территориальная единица

 

На 31 декабря 1918 г.

 

На 30 июня 1919 г.

 

Прирост численности, %

 

 

 

 

Вена    

162 304

377 806

132,77

Нижняя Австрия

67 992

127 278

87,19

Каринтия

6 361

11 848

86,26

Верхняя Австрия

14 656

52 891

260,88

Зальцбург

5 620

13 231

135,42

Штирия

31 363

65 127

107,65

Тироль и Форарльберг

6 851

14 660

113,98

Всего

295 147

662 841

124,58

 

 

 

 

                              

Весьма показательно также, что тенденция к увеличению численности профсоюзов наблюдалась на протяжении всего периода революционного подъема.

Таблица 10

Численный состав свободных профсоюзов на конец года, чел. 4

Год

Мужчины

Женщины

Всего

 

 

 

 

1919

578 983

193 163

772 146

1920

685 645

215 175

900 820

1921

818 237

261 540

1 079 777

1922

817 237

232 712

1 049 949

 

 

 

 

                              

[160]

Как видим, в 1922 г. начинается некоторое снижение численности. Вместе с тем под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции относительно немногочисленная часть австрийских рабочих была не только охвачена глубоким неприятием капиталистической системы, но и готова, по примеру России, бороться за установление пролетарской диктатуры. Она-то и стала социальной базой образованной в ноябре 1918 г. коммунистической партии Австрии. Если в момент основания КПА насчитывала в своем составе лишь 50 членов, то к концу 1919 г. в Вене были организованы уже 33 производственные и 21 окружная ячейки, в которые входило 4 376 человек, а в Нижней Австрии — 11 производственных и 14 местных, объединявших 5 683 коммуниста 5. В январе 1921 г. на IV съезде КПА к ней примкнула значительная часть членов партии рабочих еврейской национальности «Поале Сион» 6.

Как и многим другим молодым партиям, КПА были свойственны ошибки левацкого характера. На это указывал в 1920 г. В. И. Ленин: «В Австрии коммунизм пережил тяжелый период, кажется, не вполне еще оконченный: болезни роста, иллюзию, будто, объявив себя коммунистами, группа может стать силой без глубокой борьбы за влияние среди масс, ошибки в выборе лиц» 7. Конечно, создание КПА было объективной необходимостью, но ее левацкие ошибки, а также враждебное отношение австромарксистов, обусловленное их теоретическими воззрениями (коммунисты рассматривались как «раскольники», к тому же выступающие против демократии, а следовательно, нарушающие ту социальную гармонию, которая позволяет бороться за социализм исключительно мирными средствами), привели к углублявшемуся противоборству этих отрядов рабочего движения.

Глубина разногласий между коммунистами и социал-демократами проявилась уже в день провозглашения Австрийской республики. 12 ноября 1918 г. на площади перед парламентом в Вене собрались большие массы людей. В момент, когда поднимали красно-белый флаг нового государства, с одной стороны начали кричать «Да здравствует социалистическая республика!», а с другой — «Да здравствует германская республика Австрия!». Неожиданно несколько рабочих, входивших в батальон «Красной гвардии», организованный коммунистами Э. Кишем и Л. Ротцигелем, подбежали и вырвали из полотнища белую полосу. Тут же распространялись воззвания, отпечатанные в захваченной накануне типографии буржуазной газеты «Нойе фрайе прессе». Когда оратора-коммуниста, призвавшего к образованию социалистической республики, социал-демократы заглушили дружным хоровым пением, красногвардейцы пошли на штурм парламента. Но Ю. Дойч, вскочивший на плечи члена СДПА Майера, сумел на мгновение отвлечь их внимание. Этого оказалось достаточно для того, чтобы захлопнуть ворота здания. Восстание было подавлено 8.

[161]

Столкновения происходили на самых различных уровнях, но чаще всего — в рамках рабочих Советов. Чтобы показать читателю, как это происходило в действительности, приведем один эпизод из статьи, опубликованной в профсоюзной газете КПА под характерным названием «Вон из таких рабочих Советов!». В ней рассказывалось о том, как на одном из заседаний Венского совета социал-демократ Ю. Браунталь в течение двух с половиной часов говорил о трагической судьбе Грузии, «насильственно» включенной в состав Советского Союза, и сокрушался по поводу свержения там власти меньшевистского правительства. Когда же слово взял представитель КПА Ф. Коричонер, то не успел он произнести несколько фраз, как председатель собрания, член СДПА Й. Пюхлер прервал его 9. Это был все тот же Йозеф Пюхлер, который «прославился» в апреле 1920 г. в свою бытность вице-бургомистром Винер-Нойштадта, когда во время стачки железнодорожников, не одобренной профсоюзным руководством, он в сопровождении 15 жандармов, вспомнив свою рабочую молодость, сам привел состав в Вену и был встречен на станции Лизинг бастующими с криками «предатель!» и «штрейкбрехер!» 10.

В целом же создание разветвленной сети рабочих и солдатских Советов, являвшихся до конца 1924 г. неотъемлемым элементом политической системы Австрии, также было наглядным свидетельством высокой социальной активности масс в период революционного подъема. Коммунистическая партия считала необходимым бороться за переход в руки Советов всей полноты власти, видя в них прежде всего орган диктатуры пролетариата. Против этого энергично выступали австромарксисты. В письме к Б. Куну от 16 июня 1919 г. О. Бауэр привел следующие аргументы против идеи создания в Австрии советской республики по типу Венгрии и Баварии: даже если ее удастся провозгласить, через короткий срок она будет неизбежно раздавлена силами Антанты, не верящей в кредитоспособность идущей по большевистскому пути страны, а также соседних государств, которые прекратят поставки угля и продовольствия, и внутренней контрреволюции, прежде всего реакционно настроенного крестьянства 11. Аналогичных взглядов придерживался и Ф. Адлер, возглавлявший после революции Всеавстрийский исполнительный комитет рабочих Советов. Что же касается такого крупнейшего идеолога австромарксизма, как Карл Реннер, то он считал недопустимым, чтобы Советы противопоставляли себя государству, пусть даже и буржуазному. Иначе они становятся «политическими органами партий, а не Советами в нашем понимании» 12.

Пик наибольшего влияния и наивысшей активности рабочих и солдатских Советов пришелся на лето 1919 г. Поскольку социал-демократы заняли прочные позиции в руководстве Советов, в Австрии не сложилось двоевластия, как в России. Австромарксисты

[162]

считали, что Советы прежде всего должны выполнять, организаторские функции, осуществлять контроль в сфере экономики и служить ареной мирного политического соперничества различных отрядов рабочего движения. Поэтому круг вопросов, которыми вплотную занимались Советы, был довольно широк. Они боролись со спекуляцией и беспорядками на транспорте, помогали решать жилищную и продовольственную проблемы. Как это осуществлялось на практике, показывает, например, эпизод, происшедший в Вене. 29 июля 1919 г. рабочий Совет района Мариахильф получил сообщение, что в квартире артистки кабаре Мими Марлов по Кестлергассе, 3 собираются игроки. В сопровождении патруля и полицейского комиссара члены Совета постучались туда в 23 часа. После долгого ожидания и ясно различимой суеты дверь, наконец, открылась. В квартире был задержан 41 игрок, в основном из числа торговцев, спекулянтов и бывших офицеров, имевших при себе крупные суммы денег. За азартные игры полагался в то время лишь небольшой штраф, поэтому посетители подпольного салона хронически комментировали действия полиции. Однако члены рабочего Совета объявили квартиру конфискованной, так как она состояла из четырех больших комнат, кабинета, кухни, ванной, передней и комнаты для прислуги, что признавалось излишним для одного квартиросъемщика в соответствии с инструкцией о требованиях к квартирам. Мими вместе с прислугой была выселена, а ключ сдан на хранение. Наряду с картами, костями, домино и другими игральными принадлежностями в доме было изъято 150 яиц, большой кусок телятины, жареные цыплята, консервы, килограммы масла, сахара, муки, гороха, молока, сливок, творога, а также батареи бутылок с вином, ликером, коньяком и шампанским 13. И это в городе, где голодали тысячи людей!

Какие же тенденции и настроения царили в то время в буржуазной среде? Преобладала «тотальная безнадежность». Порождалась она не только острой нехваткой топлива и продовольствия, но и тем, что после развала империи австрийская буржуазия была вырвана из цепи устоявшихся экономических связей и лишена привычных источников получения доходов. Убежденный в нежизнеспособности нового государства, имущий класс принялся лихорадочно искать внешние пути восстановления былой мощи. По этому поводу талантливый писатель и публицист Роберт Мюзиль с иронией писал: «Добрый австриец, подобно Буриданову ослу, стоит между Дунайской Федерацией и Великой Германией» 14.

Однако планы образования федерации дунайских стран широкого распространения все-таки не получили. Более популярной в буржуазных кругах с 1919 г. стала идея аншлюса, которая активно пропагандировалась многочисленными пруссофильскими организациями. Поэтому не без оснований Ф. Фундер, известный поли-

[163]

тический деятель и редактор главного печатного органа ХСП, подчеркивал в своих мемуарах: «В интересах будущего надо было искать путь между внутренним разладом, беспорядком, насильственным разрушением, страхом, унынием, отчаянием. Объединение с Германией, «возвращение» в большой немецкий фатерланд казалось многим естественным решением. Оно вдохновлялось национальными идеалистами и поэтами...» 15

Идея аншлюса культивировалась и лидерами австромарксизма. Исходя из того, что победа социалистической революции возможна только в большой стране, они считали присоединение к Германии тем этапом, который неизбежно должен следовать за политической революцией, завершившейся в Австрии установлением парламентской демократии, и предшествовать полному переходу власти в руки трудящихся.

Пропаганда планов присоединения не проходила бесследно для трудящихся. Восприимчивость к ней усилилась после начала германской революции. «Когда в Германии была свергнута монархия, — писал О. Бауэр, — и власть перешла в руки социалистического правительства, опиравшегося на солдатские и рабочие Советы, когда, казалось, германская революция одним мощным ударом далеко обогнала в своем развитии нашу революцию, лишь тогда рабочие поняли, что большая, высокоразвитая в промышленном отношении Германия создаст значительно более благоприятные условия для борьбы за социализм, чем маленькая, находящаяся в полной зависимости от соседних стран и сама наполовину аграрная Немецкая Австрия» 16. Именно надежда на помощь германского пролетариата в осуществлении радикальных демократических и социалистических преобразований вызывала тягу части австрийского рабочего класса к аншлюсу. «Там пролетариат уже завоевал власть, — заявляла пресса СДПА, — завтра он произведет экспроприацию экспроприаторов. Мы объединимся с красной, пролетарской, социалистической Германией. Аншлюс к Германии есть аншлюс к социализму» 17.

Однако и после того, как в Германии утвердилась буржуазная республика и перспективы свержения капитализма в ближайшее время исчезли, австромарксисты продолжали отстаивать идею аншлюса, фактически смыкаясь в данном вопросе с представителями буржуазных и религиозных кругов. На съезде СДПА 1925 г. аплодисментами были встречены слова К. Зайца: «Идея воссоединения всех немцев в Центральной Европе, мысль об аншлюсе Австрии к муттерланду должна постоянно присутствовать в политике рабочего класса» 18. «Социал-демократическая партия рассматривает аншлюс к рейху, — говорилось в Линцской программе 1926 г., — как необходимое завершение национальной революции 1918 г.» 19

[164]

Но, несмотря на схожесть позиций по вопросу аншлюса, буржуазная реакция буквально с первых месяцев существования Австрийской республики начала решительное наступление на рабочее движение и демократические завоевания революции. В ее авангарде шла христианско-социальная партия, которая при поддержке пангерманцев и зажиточного крестьянства стремилась решить существовавшие в стране экономические и политические проблемы в соответствии с интересами буржуазии и католической, церкви (между собой они чаще всего смыкались).

Главным объектом натиска реакции стала парламентская демократия. И это не случайно, поскольку отношение к демократии было тем вопросом, по которому раскалывалось политическое мышление австрийского общества. В этом плане можно разделить его на либеральное и консервативное, или левое и правое. Левое представлял социалистический лагерь. Так как входящий в него промышленный пролетариат выступал против капитализма и поддерживал нейтральное, демократическое государство, то этот лагерь встал на позицию постоянной поддержки Австрийской республики. Что же касается антисоциалистического лагеря, то он соответственно был связан с фронтальной оппозицией республике. Правое политическое мышление охватывало национальный и христианско-социально-консервативный лагерь. Пангерманцев в некоторой степени сближали с левыми общие традиции антиклерикализма и антимонархизма. Поэтому в первые послереволюционные годы они оказывали некоторую поддержку республиканскому государству, но затем все-таки примкнули к ХСП. А вот со стороны католических кругов критика демократии раздавалась с самого начала, причем она непрерывно «возрастала в той степени, в какой откатывался прилив послевоенного радикализма» 20. Католики критиковали демократию по двум причинам: они отождествляли республику со своими главными противниками — социалистами и были недовольны функционированием австрийской конституционной системы. Думается, что причины для недовольства у церкви действительно были: ведь в течение первого десятилетия после свержения Габсбургов благодаря антирелигиозной пропаганде ее лоно покинуло более 135 тыс. человек 21.

Чтобы яснее представить всю подоплеку бурных политических событий, происходивших в Австрии в межвоенный период, необходимо обратить особое внимание на взгляды прелата Игнаца Зайпеля, который не только возглавлял христианско-социальную партию и во многом определял ее политику вплоть до своей кончины в 1932 г., но и был канцлером республики в течение многих лет. В последние годы жизни Зайпеля секретарем его был один из наиболее талантливых последователей и учеников Аугуст Кнолль (1900—1963). Глубоко, изучивший теоретическую и практическую деятельность своего учителя, Кнолль выделял в ней четыре курса:

[165]

великогерманский, республиканский левый, буржуазно-капиталистический (начиная с Женевской санации 1922 г.) и хаймверовский (после июльских событий 1927 г.) 22. В первые годы существования республиканского государства критика Зайпелем демократии сводилась к четырем основным моментам: при демократии парламент решает все общественные вопросы на основе лишь чисто партийных соображений; устанавливается строгий партийный контроль за законодательством; право контроля правительства со стороны какой-либо партии позволяет успешно блокировать волю большинства; при демократии все говорят, но никто не берет на себя ответственность 23.

Базируясь на идейно-теоретической платформе, носящей ярко выраженный антидемократический характер, буржуазно-клерикальная реакция постепенно усиливала давление на сложившуюся в Австрии после свержения монархии политическую систему. При этом особо яростным нападкам подвергались рабочие и солдатские Советы. В борьбе с ними использовались любые средства. Член солдатского Совета, военнослужащий альпийско-егерского батальона, расквартированного в Штирии, Эн был, например, уволен из армии по инициативе офицеров, возбудивших против него дело на основании закона, запрещавшего всякую партийную деятельность во время службы 24. Однако в условиях республики буржуазия в основном все же утратила традиционные государственные формы защиты своих классовых интересов, поэтому, как справедливо отмечает ученый-коммунист Г. Хаутманн, ей не оставалось ничего другого, кроме как собирать своих сторонников в аналогичные Советам массовые организации 25. Этим и было вызвано требование распустить рабочие и создать вместо них гражданские и сословные, а также крестьянские Советы.

Советы, альтернативные рабочим и солдатским, стали образовываться в Австрии с апреля 1919 г. А в июле того же года был создан даже исполком венской группы гражданских и сословных Советов во главе с известным деятелем ХСП Леопольдом Штайнером. Но при этом система Советов по-прежнему рассматривалась ими как «импортированное с Востока явление», а свою главную задачу вновь созданные буржуазные организации видели в вытеснении представителей рабочих органов из различных комиссий. Гражданские и сословные Советы просуществовали в различных частях страны до лета 1920 г., после чего начали распадаться как в силу внутренних разногласий, так и вследствие того, что движение рабочих и солдатских Советов пошло на убыль и не угрожало больше захватом власти 26.

С новой силой наступление реакции продолжалось в период частичной стабилизации капитализма, в который Австрия вступила в 1922 г. после подписания Женевских протоколов о предоставлении стране иностранных займов. Ему способствовали начавшийся

[166]

спад революционной активности масс и, напротив, активизация фашистского движения.

Широко разрекламированная санация австрийской экономики не принесла желаемого результата. В середине 20-х годов республика по-прежнему вынуждена была ввозить 75% потребляемого сырья и 70% продовольствия 27. Это и создавало благоприятные условия для критики фашистами демократии. Рабочим пытались внушить, что улучшение их материального положения может обеспечить лишь государство фашистского типа. Тоталитарный режим сможет решить проблему занятости, навести порядок в социальной сфере и т. д.

Но деятельность австрофашистских организаций не ограничивалась только пропагандой. В 1923 г. по стране прокатилась волна вооруженных провокаций и вылазок, направленных главным образом против рабочего движения. Первой жертвой фашистского террора стал социал-демократ Франц Бирнеккер, застреленный 17 февраля. Затем было совершено убийство командира шуцбунда в столичном районе Мейдлинг Мюллера, нападение на гимнастический праздник рабочих в Клостернейбурге и ряд других преступлений 28. Разгул реакции происходил при полном попустительстве буржуазных представителей в органах власти. Распоясавшимся молодчикам потворствовал сформированный 20 ноября 1924 г. коалиционный кабинет ХСП и пангерманской партии во главе с Р. Рамеком. Поэтому скорее горечь, чем удивление могло вызвать сообщение корреспондента РОСТА из Вены о том, что после смехотворного суда убийцы рабочего — социал-демократа были отпущены на свободу 29.

В то же время росло стремление трудящихся дать действенный отпор натиску буржуазной реакции и ее передового отряда — фашизма. Рабочий класс пытался остановить наметившуюся тенденцию к отходу от демократических завоеваний ноябрьской революции и постепенной эволюции государства вправо. Но эти стремления и действия не находили реальной, практической поддержки у австромарксистов. Лидеры социал-демократической партии ограничивались в основном протестами и заявлениями, что соответствовало их представлениям о демократических формах борьбы, а шуцбунд стоял «с ружьем у ноги».

Позиция руководства вызывала недовольство у многих рядовых членов и даже некоторых функционеров социал-демократической партии, что приводило к регулярному появлению оппозиционных групп и течений в рядах СДПА. В середине 1919 г. возникло «Социал-демократическое пролетарское сообщество революционных рабочих Советов» во главе с Францем Роте, редактором «Арбайтер-Цайтунг» и председателем рабочего Совета венского района Мариахильф, Йозефом Бенишем, секретарем Всеавстрийского исполкома рабочих Советов, Йозефом Фреем, председателем испол-

[167]

кома солдатских Советов Вены и другими представителями течения, называвших себя «новыми левыми». С декабря 1919 г. оно начало выпускать свой еженедельник «Арбайтеррат». Члены сообщества резко критиковали политику партийных лидеров, особенно участие в правительственной коалиции. Они направили телеграмму конгрессу Коминтерна, в которой заявляли о поддержке диктатуры пролетариата и деятельности III Интернационала. С августа 1920 г. начал выходить новый печатный орган оппозиции — «Революционный социал-демократ». К этому времени в левом крыле СДПА оформилось два течения, между которыми, однако, не было коренных разногласий.

К первому течению принадлежали Й. Фабри, член рабочего Совета района Хитцинг, члены других рабочих Советов Р. Деттер, А. Шротт и другие. 3 октября 1920 г. они провели конференцию, на которой было решено разработать новую партийную программу на большевистской основе и примкнуть к Коминтерну.

Другое течение возглавляли Ф. Роте и Й. Бениш, лидеры влившегося в сообщество рабочего союза «Карл Либкнехт». На конференции представителей этого течения, состоявшейся 12 сентября 1920 г., было сделано заявление: «Новые левые» в рабочих Советах ведут и будут вести борьбу за подлинно коммунистические требования, они открыто и убедительно покончат с реформистским духом в социал-демократии... Мы страстно желаем объединиться, с КПА, только в этом мы видим успешный путь к тому, чтобы отвоевать нашу партию для дела коммунизма»

Такая постановка вопроса ни в коей мере не соответствовала основным положениям австромарксизма. К тому же был нарушен священный для него принцип единства партийных рядов. Поэтому в ноябре 1920 г. чрезвычайный съезд исключил руководителей обоих течений из СДПА. В знак протеста оттуда вышла также часть рабочих — сторонников Фрея и Роте, которые затем объединились в социалистическую партию рабочих Австрии (левую). 21 января 1921 г. на съезде коммунистической партии Австрии произошло объединение КПА и СПРА (л) 31.

Однако в 1926 г. появилась новая оппозиционная группа, которую возглавил редактор социал-демократической газеты «Абенд» К. Космата. Поводом к разрыву послужила деятельность главного редактора этого печатного органа К. Кольберта, который, прикрываясь тесными связями с партийной верхушкой, превратил газету в доходное коммерческое предприятие, очень далекое от защиты классовых интересов пролетариата. Под руководством К. Косматы и других был создан оппозиционный печатный орган «Анти-Абенд», который, по замыслу создателей, должен был стать «боевым, революционным листком» 32.

Многие из вышеназванных тенденций сфокусировались в июльских событиях 1927 г., которые существенно изменили сложив-

[168]

шуюся в стране ситуацию. Началось все с того, что в небольшом городке Шаттендорф фашисты убили рабочего — социал-демократа, инвалида мировой войны М. Чмарица и 9-летнего Й. Грессинга. Когда же буржуазный суд в очередной раз оправдал убийц, это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Утром 15 июля на предприятиях стихийно начали возникать бурные митинги, на которых принимались решения немедленно идти к парламенту и выразить свой протест. Несмотря на сопротивление полиции, трудящимся удалось пробиться к центру Вены. Вскоре запылали Дворец юстиции, являвшийся в глазах рабочих символом буржуазного судопроизводства, полицейский участок и здание редакции буржуазной газеты «Рейхспост». В выступлениях участвовали не только трудящиеся столицы. В эти дни в Граце, например, прошло 15 массовых собраний, на которых возбужденные рабочие демонстрировали против действий властей и полиции. На некоторое время была даже приостановлена работа на большинстве предприятий города 33.

Что же изменилось в республике после трагических июльских событий 1927 г.? В открытом письме исполкома Коминтерна коммунистам Австрии выделялись основные особенности возникшей в стране ситуации: «Период после 15 июля 1927 г. — период систематической атаки австрийской буржуазии на жизненный уровень рабочего класса. Растущая рационализация, с одной стороны, и фашистское наступление, с другой стороны — характерные черты нынешнего периода» 34. Крупные сдвиги произошли и в расстановке классовых сил. В письме австрийским рабочим Г. Димитров отмечал: «Этот момент явился переломным в соотношении классовых сил в Австрии. Тогда буржуазия добилась значительного перевеса над пролетариатом и начала стремительную подготовку к установлению фашистской диктатуры в Австрии» 35.

Главной тенденцией в историческом развитии альпийской республики с июля 1927 и вплоть до аншлюса 1938 г. была все убыстрявшаяся под давлением буржуазно-клерикальной реакции эволюция демократического государства вправо, а также непрерывное ослабление политических позиций социал-демократии. В мае 1930 г. О. Бауэр опубликовал в журнале «Кампф» статью, в которой дал анализ сложившейся в стране форме власти. Он подчеркнул, что в настоящий момент в Австрии существует буржуазная республика. Пролетариат завоевал ее, а буржуазия непрерывно подавляла рабочий класс, чтобы добиться своего господства в государстве 36:

Уже в 1928 г., когда истек срок пребывания Михаэля Хайниша на посту президента страны, Зайпель внес от имени ХСП предложение изменить конституцию, введя в нее статью о прямых президентских выборах. СДПА отклонила его, охарактеризовав как «средство цезаристской политики и угрозу демократии». Выдви-

[169]

жение общего кандидата на президентский пост ввиду глубоких разногласий между правительством и оппозицией тоже оказалось невозможным. Тогда ландбунд и пангерманская партия обратилась к социал-демократии с призывом голосовать за избрание Хайниша на третий срок. Для того, чтобы не допустить перехода президентского кресла к клерикалам, СДПА на это согласилась, тем самым оказавшись, как выяснилось вскоре, в искусно подстроенной ловушке. Сославшись на решение социал-демократов, ХСП объявила Хайниша «антиклерикалом» и отказалась голосовать за него, выдвинув кандидатуру Вильгельма Микласа. А ландбунд и пангерманцы выдвинули кандидатом в президенты бывшего начальника венской полиции Йоханесса Шобора, которого после событий 15 июля социал-демократическая пресса называла не иначе как «убийцей рабочих», «кровавой собакой» и т. д.

В этой сложной ситуации СДПА, как считает Н. Лезер, избрала далеко не лучшую тактику. Не имея возможности отказаться от поддержки Хайниша в пользу других кандидатов, социал-демократы подвергли резкой критике Шобера, что обусловило еще большее поправение его политического курса. А в заключительном туре голосования члены СДПА в знак протеста опустили в урны большое число чистых бюллетеней, чем фактически способствовали победе Микласа 37.

Итоги президентских выборов укрепили позиции буржуазно-клерикальной реакции и позволили ей вскоре начать новое наступление на демократию. 18 октября 1929 г. был обнародован проект реформы конституции, который Реннер назвал «антисоциалистическим законом XX века». Он предусматривал резкое сужение прав парламента. Президент, избираемый прямым голосованием, при определенных обстоятельствах мог вообще единолично управлять страной. Предусматривалось лишить столицу (что было реакцией буржуазии на «Красную Вену») статуса самоуправляющейся области, а Национальное Собрание — права принятия бюджета.

Этот проект вызвал резкое недовольство социал-демократии. Съезд СДПА 1929 г. и партийная конференция выдвинули пять так называемых «негативных постулатов», т. е. тех требований, которые социал-демократы отстаивали на переговорах с правительством: отказ от диктатуры президента; сохранение за Веной статуса отдельной земли; право президента на чрезвычайную власть только в случае допускаемых парламентом злоупотреблений большого масштаба; невозможность изменения конституции без согласия 2/3 парламента; право народа отзывать треть членов Национального Совета.

В ходе переговоров представителя СДПА Р. Даннеберга с канцлером Шобером был достигнут компромисс. Вена сохранила свой особый статус в пределах страны. Но в отличие от конституции 1920 г. президент теперь избирался всем народом, и он же, а не 

[170]

Национальный Совет, как прежде, назначал правительство. Последнее, правда, обязательно должно было получить вотум доверия от парламента. Президент располагал также правами командования армией, созыва и закрытия заседаний Национального Совета. Он мог распустить парламент, но при этом обязательно должен был назначить новые выборы 38. Не умаляя дипломатических способностей Р. Даннеберга, все-таки отметим, что вряд ли можно расценивать этот компромисс как безоговорочный успех СДПА, ведь в итоге переговоров реакции удалось, наконец, изменить принятую в период подъема революционной активности масс конституцию, которая почти десятилетие была самой демократичной в Европе и поэтому стояла, как кость в горле, не только у австрийской, но и у международной буржуазии.

Натиск реакции в этот период действительно усиливался не только на уровне парламентских дебатов. Продолжали активизировать свою деятельность фашистские организации. 18 августа 1929 г. в местечке Сент-Лоренц в Штирии произошло первое крупное вооруженное столкновение между рабочими и фашистами, в результате которого один шуцбундовец погиб, 30 человек были тяжело ранены 39. Там же, в Штирии, в сентябре 1931 г. нацисты во главе с Пфримером совершили первую в Австрии попытку вооруженного путча, закончившуюся, однако, провалом. Тем не менее случаи перестрелок, начатых фашистами, стали учащаться. Одна из них, происшедшая 16 октября 1932 г. в столичном районе Зиммеринг, завершилась гибелью двух национал-социалистов 40.

По мере поправения государства менялся и нравственно-психологический климат в стране. Австрия постепенно утрачивала ту атмосферу демократичности, высокой духовности и раскованности, которая способствовала в первой половине 20-х годов расцвету самых различных научных школ и течений, появлению десятков литературных объединений и любительских обществ по изучению многочисленных отраслей знания. Наряду с достаточно демократичными условиями приема в учебные заведения, это привлекало в страну прогрессивно мыслящую молодежь из других государств, особенно из тех, где установились реакционные режимы.

В конце 20-х годов слава Австрии как культурного центра Европы заметно померкла. В духовной жизни стали господствовать великогерманские, националистические теории, чаще всего связанные с социальной доктриной католицизма. Ярким примером такого рода концепций могут служить взгляды Отмара Шпанна 41, которые соответствовали настроениям реакционной буржуазии, что и обеспечивало их автору процветание и возможность широкого воздействия на слушателей. Однажды Шпанн не смог по какой-то причине принимать намеченный заранее экзамен, и вместо него пришел Кельзен. Когда он спросил у одного студента, что такое меркантилизм, тот начал отвечать ему совершенно в духе Шпанна.

[171]

Тогда Кельзен покачал головой и с грустью заметил: «Надо же, в мое время меркантилизм означал совсем другое» 42. Вскоре он, как и многие другие представители прогрессивной интеллигенции, покинул страну.

Пропаганда такого рода теорий приводила к распространению не только антинаучных представлений о различных социальных феноменах, но и таких отрицательных явлений, как великогерманский шовинизм и особенно антисемитизм, который проявлялся в разнообразных формах и доставлял немало бед и унижений представителям различных социальных групп. Незадолго до аншлюса Б. Крайский сидел в тюрьме вместе с Эмилем Зоммером, бывшим офицером императорской армии. За доблесть, проявленную в сражениях первой мировой войны, он был отмечен всеми почетными наградами, кроме ордена Марии-Терезии. Однажды был объявлен сбор всех ранее воевавших, после чего Зоммер вернулся в камеру в высшей степени оскорбленным. Оказалось, что после перечисления им своих боевых наград представитель администрации ехидно спросил, у какого старьевщика он их купил 43. А сколько страданий пришлось вынести Альфреду Миссонгу, ученику О. Шпанна и известному деятелю ХСП! После аншлюса вместе с семьей он скитался по Европе, оказался в Югославии, где поселился в замке эмигрировавших в Англию Брайтенфельдов — родственников убитого эрц-герцога Франца Фердинанда со стороны жены. Но местные жители — добрые католики — посчитали их евреями и решили выдать гитлеровцам. Тогда стороннику националистических теорий пришлось спешно переезжать в Будапешт, где его приютила еврейская семья 44.

К сожалению, все эти опасные явления не вызывали серьезного беспокойства у австромарксистских лидеров социал-демократической партии. Характерный случай произошел с активистом молодежной организации СДПА Альфредом Мигшем (1901 —1975). В межвоенный период он работал также в Венском муниципалитете, школьном совете и вплоть до июля 1927 г. был убежденным сторонником теории О. Бауэра. На партийном - съезде в 1932 г. Мигш высказался о той большой опасности, которую, по его мнению, представлял фашизм. Но Бауэр его мгновенно осадил: «Товарищ Мигш! ... Гитлер уже прошел свой пик» 45.

Трудно предположить, что австромарксисты не видели растущей угрозы со стороны фашизма. Как же можно объяснить тогда тот факт, что в своей речи на съезде 1930 г. В. Элленбоген уверял делегатов, что угроза фашизма в Австрии не особенно сильна, так как страна не платит репараций и, следовательно, из рук фашистов выбит главный пропагандистский козырь? 46 А на форуме в 1931 г. Бауэр назвал путч Пфримера «забавной, смешной, гротесковой попыткой» 47. Скорее всего, подобные высказывания были

[172]

вызваны стремлением ограничить борьбу с реакцией рамками демократии и не допустить выплескивания за ее пределы, как это случилось в июле 1927 г. В пользу такого вывода говорит и то обстоятельство, что на парламентских заседаниях (т. е. используя демократические методы борьбы) лидеры социал-демократии довольно часто остро критиковали своих политических противников. Такая стычка произошла, например, 21 октября 1932 г., когда Бауэр крикнул лидеру ХСП и канцлеру Э. Дольфусу: «Одну неделю вы носите шапку демократа, другую неделю — шапку хаймеровца». Тот раздраженно ответил: «А вы в своем сознании всегда являетесь большевиком» 48. В устах Дольфуса это было самым страшным оскорблением, которое допускала этика парламентских дебатов.

Но чем бы ни объяснялась пусть даже чисто внешняя недооценка фашизма, она объективно способствовала  дальнейшему развитию оппозиционных настроений у тех социал-демократов, которые стремились к активной борьбе с реакцией, по отношению к лидерам партии. В начале 1928 г. появилось «Политическое сообщество рабочих» во главе с Илоной Душинской, а с конца 1929 г. в СДПА начал действовать «Комитет революционных социал-демократических рабочих», руководили которым В. Рейх и командир шуцбунда XVI района Вены Р. Шурка. Уже на первом собрании 13 декабря в Гернальсе присутствовало 1 500 рабочих 49. Комитет выдвинул такие политические требования: свобода критики в СДПА; удаление фашистов с предприятий; активизация борьбы с фашизмом. В начале 1930 г. у оппозиции появился свой регулярный печатный орган, выходивший под названием «Революционный социал-демократ». В его программном заявлении говорилось: «Политика партийного руководства, за которую оно никогда не отчитывается перед остальными членами партии и которая соответствует интересам лишь узкого круга высших функционеров, не может больше ничего сделать с революционной волей к борьбе членов нашей партии... Политика бюллетеней потерпела полное фиаско» 50.

Однако, несмотря на готовность части рабочего класса к решительной борьбе с реакцией, перевес сил был явно в пользу буржуазии. Это и позволило ей вскоре нанести решающий удар по демократии. 15 марта 1933 г. Дольфус объявил о роспуске парламента. 26 мая была запрещена КПА. В феврале 1934 г. войска, полиция и фашистские отряды начали разоружение шуцбунда. Этим действиям рабочий класс попытался дать вооруженный отпор, что привело к продолжавшимся несколько дней упорным боям в Вене, Линце и некоторых других местах. Конечно, защитники Рабочего дома в Оттакринге, Карл-Маркс-Хофа и других муниципальных домов, отбивавшие натиск превосходящих сил противника, вооруженных к тому же тяжелой артиллерией, вписали

[173]

едва ли не самую героическую страницу в историю австрийского рабочего движения. Но остановить и мгновенно повернуть вспять процесс перехода к тоталитарному режиму, подготовленного всем предшествующим развитием исторической обстановки, они, конечно, не могли.

Декретами Дольфуса от 12 и 16 февраля 1934 г. СДПА была запрещена. Распускались профсоюзы и другие массовые организации, вместо которых был создан под эгидой правительства Отечественный фронт. Торжествующая реакция стремилась уничтожить все, что хотя бы в малой степени несло на себе следы былого демократизма. Практически прекратило свою деятельность Общество советско-австрийских культурных связей 51. Было закрыто большинство женских школ 52. Католическая церковь, давно стремившаяся к социальному реваншу, начала интенсивно насаждать в стране нравы и обычаи, заимствованные из монастырской жизни. В Форарльберге, например, подростки могли ходить на танцевальные вечера только в сопровождении родителей. А в Граце гимназистки должны были представлять епископу Павликовскому медицинское заключение о непорочности, без чего они не допускались к сдаче выпускных экзаменов 53.

Другая тенденция, определившая историческую ситуацию в Австрии в период 1934—1938 гг., заключалась в непрерывном возрастании угрозы аншлюса. В немалой степени это было связано с крупными изменениями, происходившими в международной обстановке. Опасность присоединения к Германии вышла на первый план в январе 1933 г., когда Гитлер пришел к власти. Режим Дольфуса пытался противопоставить этой угрозе союз с другим фашистским государством — Италией, с которым у него сложились давние и прочные связи. 2 февраля 1934 г. австрийский военный атташе во Франции полковник Рендулич сообщил своему венгерскому коллеге о состоявшемся австро-итальянском правительственном соглашении, по условиям которого в случае агрессивных действий Германии Дольфус с верными правительству войсками должен отступать к итальянской границе, где получит немедленную помощь Италии. При этом он заявил, что «французское правительство придерживается одного мнения с итальянским, и оно призвало правительства Чехословакии и Югославии оставаться в этом случае нейтральными, на что чехословацкое правительство дало свое согласие, Югославия же объявила, что в случае итальянского вмешательства также начнет действовать» 54. А в марте 1934 г. были подписаны Римские протоколы, оформившие союз Австрии, Венгрии и Италии на случай агрессии против любого из этих государств.

Этот договор был заключен весьма своевременно, потому что 25 июля 1934 г. нацисты совершили попытку государственного переворота, в ходе которого был убит канцлер Дольфус. Италия

[174]

немедленно начала «бряцать оружием на Бреннере» (т. е. подтянула войска к австрийской границе), что стало одной из причин быстрого поражения путчистов. Тем не менее июльские события показали странам Европы реальность угрозы независимости Австрии со стороны Германии и послужили толчком к активизации обсуждения дипломатических мер по защите страны, которое происходило на сессии Лиги Наций в Женеве.

Итогом женевских переговоров было решение о предоставлении Австрии гарантий независимости. Министр иностранных дел Англии Саймон выступил против предложения Шушнига о предоставлении гарантий даже в случае отказа Германии, заявив, что «Австрия должна искать защиту своей независимости во внутренней политике, а не в военных союзах», такую же позицию заняли и главы делегаций стран Малой Антанты 55. Шушниг и итальянские представители в свою очередь отклонили предложение Франции и Малой Антанты гарантировать постоянный нейтралитет Австрии 56. Эти разногласия показывают, что в Женеве было невозможно принятие действенного решения, направленного на ликвидацию угрозы аншлюса. Подлинную безопасность австрийских границ могла гарантировать лишь система коллективной безопасности в Европе, за создание которой выступал Советский Союз.

Политическая жизнь Европы в 1935 г. была отмечена обострением тех противоречий, которые раздирали участников образованного в апреле этого года и направленного против агрессивных устремлений Германии так называемого Фронта Стрезы: англо-германское соглашение от 18 июня 1935 г., разрешавшее Германии восстановление военно-морских сил, вызвало резкое недовольство Франции; Англия в свою очередь требовала санкций против Италии, угрожавшей ее позициям в Африке 57.

Центробежные тенденции разрушали и трехсторонний союз, скрепленный Римскими протоколами. Это проявилось в мае 1935 г. на встрече в Венеции, в которой участвовали министры иностранных дел Австрии и Венгрии Бергер-Вальденегг и Канья и итальянский государственный секретарь Сувич. Встреча была посвящена подготовке намеченной на июнь Дунайской конференции в Риме, где предполагалось заключить «пакт о невмешательстве», гарантирующий безопасность Австрии. Оценивая итоги встречи, социал-демократическая пресса писала: «...Итало-австро-венгерский союз трещит по всем швам. Италия сблизилась с Францией и Малой Антантой: Франция противопоставила Италию Германии, а Италия воспользовалась этим для активизации политики в Австрии и подготовки агрессии в Эфиопии. Чем больше, однако, Италия приближается к Франции и Малой Антанте, тем меньше Венгрия может рассчитывать на итальянскую поддержку против Малой Антанты. Поэтому Гембеш идет к тому, чтобы отделиться

[175]

от Италии и искать союза с гитлеровской Германией. Сувич и Бергер в Венеции старались удержать Венгрию на итальянской стороне» 58.

В октябре 1935 г. стало известно, что в ответ на заключение советско-чехословацкого договора германский посол в Австрии фон Папен предложил заключить австро-германский договор, но получить на это согласие правительства ему не удалось: против соглашения с Германией выступили легитимисты и сторонники Италии 59. Уже тогда отмечались значение Австрии как стратегически важного в случае войны звена, соединяющего Германию с Венгрией, а также тот факт, что после подключения Австрии к германо-венгерскому союзу Чехословакия будет окружена, Малая Антанта существенно ослабнет, а советско-чехословацкий договор практически потеряет силу 60.

С началом 1936 г. угроза аншлюса стала еще более отчетливой. Во многом это было вызвано изменением позиции Италии в австрийском вопросе, так как в ходе итало-эфиопской войны ее внимание и силы были отвлечены от Балкан и Дунайского бассейна и обращены к Восточной Африке. В январе 1936 г. бывший итальянский посол в СССР Аттоликос проговорился полпреду СССР в Италии Б. Е. Штейну, что Италия готова пойти на значительные жертвы в австрийском вопросе, лишь бы договориться с Берлином 61.

Следствием этой политики явилось заключение 11 июля 1936 г. австро-германского соглашения, которое стало уже непосредственным шагом на пути к аншлюсу. С целью предотвращения роста недовольства в стране Шушниг, выступая 11 июля по радио, утверждал, что улучшение австро-германских отношений служит делу мира в Европе 62. Иную оценку дали соглашению партии австрийского рабочего класса. Коммунистическая партия Австрии решительно заявила, что «в результате ... пакта с Гитлером от 11 июля 1936 г. Австрия в области внешней политики стала фактически придатком Муссолини и Гитлера в их военных провокациях против мира» 63. Социал-демократы считали, что соглашение от 11 июля устранило главное препятствие, стоявшее между Италией и Германией. «Смысл этого соглашения ясен: возник итало-германский военный союз. Германия вовлекает в этот союз своего польского союзника, Италия — своих вассалов Австрию, Венгрию, Албанию и, вероятно, Болгарию. Этот фашистский блок обращен против Франции и Англии на Западе, СССР — на Востоке и Малой Антанты — в Центральной Европе. Европа разделилась на два враждующих лагеря: по одну сторону — фашистские державы, по другую — западноевропейская демократия и восточноевропейский социализм» 64.

22—23 апреля 1937 г. состоялась последняя встреча Шушнига и Муссолини, которая ясно показала намерение Италии пожертвовать австрийским союзником в пользу Германии. Официозное

[176]

итальянское агентство с удовлетворением сообщало: «Переговоры... происходят в соответствии с германо-австрийским соглашением от 11 июля и соглашениями Рим—Берлин и Рим—Белград» 65. Визит министра иностранных дел Германии фон Нейрата в Вену, проходивший в обстановке резкой активизации деятельности австрийских национал-социалистов, наглядно свидетельствовал об усилении давления на правительство Австрии.

Весной и летом 1937 г. германская дипломатия прилагала все силы к тому, чтобы получить согласие правительств европейских стран на осуществление аншлюса. Гитлеровское правительство опасалось, что задержка с присоединением Австрии может привести к появлению в этой стране правительства Народного фронта по типу Франции. Агрессивные планы фашистской Германии не встречали сопротивления со стороны правящих кругов ведущих европейских государств. Германский посол в Вене фон Папен сообщил 1 июня 1937 г. министру иностранных дел о беседе с английским послом в Берлине Гендерсоном, в ходе которой тот заявил, что «Англия полностью понимает историческую необходимость разрешения вопроса исходя из исторической перспективы Германской империи» 66.

Попустительство правительств Англии и Франции устремлениям гитлеровцев влияло на позиции других европейских стран, в том числе балканских. В беседе с югославским премьером Стоядиновичем 7 июня 1937 г. фон Нейрат заявил, что Германия не удовлетворена развитием международных отношений после соглашения 11 июля. Отлично поняв внутренний смысл высказывания германского министра, Стоядинович ответил: «Я заверяю Вас в том, что мы не только согласны, но даже приложим все силы к тому, чтобы вокруг Австрии все оставалось спокойно» 67.

5 ноября 1937 г. в имперской канцелярии состоялось совещание, на котором Гитлер подробно изложил свои стратегические планы на ближайшие годы. «В целях улучшения нашего военно-политического положения, — заявил он, — в любом случае военных осложнений нашей первой задачей должен быть разгром Чехии и одновременно Австрии, чтобы снять угрозу с фланга при возможном наступлении на запад» 68. Кроме того, было отмечено, что присоединение Чехии и Австрии «позволит получить продовольствие, достаточное для 5—6 миллионов человек при условии, что из Чехии, будут в принудительном порядке выселены два, а из Австрии один миллион человек», и даст возможность «формирования новых соединений в количестве примерно 12 дивизий» 69.

19 ноября 1937 г. произошла встреча представителя английского правительства лорда Галифакса и Гитлера. В ходе беседы Галифакс заявил о готовности Англии признать возможные изменения европейского порядка в отношении Данцига, Австрии и Чехословакии 70. Британский кабинет открыто поощрял стремление

[177]

фашистской Германии к насильственному перекраиванию государственных границ. Все это свидетельствовало о том, что с осени 1937 г. борьба за Австрию вступила в решающую фазу.

12 февраля 1938 г. Шушниг подписал Берхтесгаденское соглашение, по условиям которого нацисты получали в Австрии полную свободу действий. Сохранить это в тайне правительству не удалось. Вскоре был образован комитет из представителей рабочих, который потребовал встречи с самим канцлером. В ходе беседы, состоявшейся 3 марта 1938 г., глава рабочей делегации Ф. Хиллегайст заявил о готовности комитета немедленно призвать трудящихся к борьбе за независимость Австрии и потребовал вернуть рабочим все их важнейшие права 71. По предложению Шушнига для обсуждения политических требований в рамках «Отечественного Фронта» было образовано «Социальное рабочее товарищество», председателем которого стал социал-демократ К. Зайлер 72.

Однако вскоре был подготовлен фарс с плебисцитом по вопросу об отношении к аншлюсу, который, по мнению О. Бауэра, «избавил фашистов от необходимости инсценировать поджог австрийского рейхстага» 73. Объявление плебисцита всколыхнуло всю страну. «Рабочая молодежь маршировала сомкнутыми рядами по венскому Рингу. Движение захватило даже тех рабочих, которые до этого не участвовали в деятельности нелегальных организаций. Решимость рабочих передалась другим слоям народа... Мощные антифашистские контрдемонстрации затмили нацистские манифестации в Вене и крупных провинциальных городах. Стихийно возник широкий фронт национального сопротивления, затронувший даже ряды сторонников «Отечественного Фронта» 74. Но было уже слишком поздно. 11 марта 1938 г. правительство Шушнига ушло в отставку, а утром 12 марта на венском аэродроме высадились солдаты вермахта.

[178]