Боткин В.П.

Боткин, Василий Петрович [27.XII.1811 (8.I.1812), Москва, - 10(22).X.1869, Петербург] – русский писатель, критик, переводчик. Родился в купеческой семье. Первоначальное образование получил в частном Московском пансионе Кряжева. Одаренный дилетант, увлекавшийся искусством и философией, Б. в 30-е годы был участником передовых кружков Н.С.Селивановского и Н.В.Станкевича, где сблизился с В.Г.Белинским; обширная переписка Б. с Белинским представляет исключительный общественный интерес. В 1835 году Б. совершил поездку во Францию, где встречался с В.Гюго. В начале 40-х годов был близок к А.И.Герцену и Н.П.Огареву. Начал печататься в 1833 году. Выступал как переводчик и автор статей по вопросам философии, литературы, живописи, музыки и театра в периодических изданиях 30-40-х годов. В 1843 году Б. опубликовал в «Отечественных записках» обзор германской литературы за 1842 год, содержавший выписки из брошюры Ф.Энгельса «Шеллинг и откровение. Критика новейшего покушения реакции на свободную философию». В 1847-1848 годах в «Современнике» печаталось наиболее значительное произведение Б. – «Письма из Испании» (отдельное издание 1857), в которых, по словам Н.Г.Чернышевского, автор представил «…живую и полную картину страны, им описываемой» (Полн. собр. соч., т. 4, 1948, с. 224). Б. – также автор цикла статей о Шекспире. Мировоззрение Б., сложившееся под влиянием различных политических и философских направлений, носило эклектический характер. По некоторым вопросам эстетической и общественной мысли Б. высказывался в демократическом духе. Вслед за Белинским и под его влиянием он отстаивал «гоголевское направление» в литературе; позднее с большим участием (по его словам) следил за печатавшимися в «Современнике» «Очерками гоголевского периода …» Чернышевского (1855-1856), в диссертации которого «Эстетические отношения искусства к действительности» Б. находил «очень много умного и дельного». В конце 50-х годов Б., как типичный либерал-западник, чуждый социалистическим и революционным идеям, резко разошелся с революционными демократами. Его программная статья о стихах А.А.Фета (1857) была направлена против передовых литературных течений в защиту «чистого искусства». В статьях о музыке Б. обращал внимание на «эстетическое значение» музыкального произведения, призывал говорить не ободной только форме, но и о содержании. Б. был пропагандистом преимущественно западноевропейской музыки – Л.Бетховена, Ф.Шопена, Ф.Листа.

Краткая литературная энциклопедия в 9-ти томах. Государственное научное издательство «Советская энциклопедия», т.1, М., 1962.

Белинский В.Г. Письмо В. П. Боткину.

...Я согласен, что одною буржуази нельзя объяснить a fond  * и окончательно гнусного, позорного положения современной Франции, что это вопрос страшно сложный, запутанный и прежде всего и больше всего — исторический, а потом уже, какой хочешь — нравственный, философский и т. д. Я понимаю, что буржуази явление не случайное, а вызванное историею, что она явилась не вчера, словно гриб выросла, и что, наконец, она имела свое великое прошедшее, свою блестящую историю, оказала человечеству величайшие услуги. Я даже согласился с Анненковым, что слово bourgeoisie не совсем определенно по его многовместительности и эластической растяжимости. Буржуа и огромные капиталисты, управляющие так блистательно судьбами современной Франции, и всякие другие капиталисты и собственники, мало имеющие влияние на ход дел и мало прав, и, наконец, люди, вовсе ничего не имеющие, т. е. стоящие за цензом. Кто же не буржуа? Разве, ouvrier  **, орошающий собственным потом чужое поле. Все теперешние враги буржуази и защитники народа так же не принадлежат к народу, и так же принадлежат к буржуази, как и Робеспьер и Сен-Жюст...

Белинский В.Г. Письмо В. П. Боткину.

(...) Что за нищета в Германии, особенно в несчастной Силезии, которую Фридрих Великий считал лучшим перлом в своей короне. Только здесь я понял ужасное значение слов павперизм и пролетариат. В России эти слова не имеют смысла. Там бывают неурожаи и голод местами, там есть плантаторы-помещики, третирующие своих крестьян, как негров, там есть воры и грабители чиновники; но нет бедности, хотя нет и богатства. Леность и пьянство производят там грязь и лохмотья, но это все еще не бедность. Бедность есть безвыходность из вечного страха голодной смерти. У человека здоровые руки, он трудолюбив и честен, готов работать — и для него нет работы: вот бедность, вот пауперизм, вот пролетариат! Здесь еще счастлив тот, кто может с своею собакою и своими малолетними детьми запрячь себя в телегу и босиком возить из-за Зальцбрунна во Фрейбург каменный уголь. Кто же не может найти себе места собаки или лошади, тот просит милостыню. По его лицу, голосу и жестам видно, что он не нищий по ремеслу, что он чувствует весь ужас, весь позор своего положения: как отказать ему в зильбергроше, а между тем, как же и давать всем им, когда их гораздо больше, нежели сколько у меня в кармане пфеннигов? Страшно! (...)

Белинский В.Г. Из писем В. П. Боткину. 1842-1843 гг.

(...) Тут нечего объяснять: дело ясно, что Р(обеспьер) был не ограниченный человек, не интриган, не злодей, не ритор и что тысячелетнее царство божие утвердится на земле не сладенькими и восторженными фразами идеальной и прекраснодушной Жиронды, а террористами — обоюдоострым мечом слова и дела Робеспьеров и Сен-Жюстов. (...) (...) Сейчас кончил 1-ю часть истории Louis Blanc. Превосходное творение! Для меня оно было откровением. Луи Блан — святой человек — личность его возбудила во мне благоговейную любовь. Какое беспристрастие, благородство, достоинство, сколько поэзии в мыслях, какой язык!

Белинский В.Г. Из писем В. П. Боткину. 1841 г.

...Все общественные основания нашего времени требуют строжайшего пересмотра и коренной перестройки, что и будет рано или поздно. Пора освободиться личности человеческой, и без того несчастной, от гнусных оков неразумной действительности — мнения черни и предания варварских веков. (...) (...) Когда люди будут человечны и христианны, когда общество дойдет до идеального развития — браков не будет. Долой с нас страшные узы! Жизни, свободы! (...) (...) У грека жизнь не разделялась на поэзию и прозу, и полнота его жизни не была конкрециею поэзии и прозы — полнота, которой пришествия должно ожидать новейшее человечество и которая будет его тысячелетним царством. (...) (...) Во мне развилась какая-то дикая, бешеная, фанатическая любовь к свободе и независимости человеческой личности, которые возможны только при обществе, основанном на правде и доблести. (...) (...) Я понял через Плутархамногое, чего не понимал. На почве Греции и Рима выросло новейшее человечество. Без них средние века ничего не сделали бы. Я понял и французскую революцию, и ее римскую помпу, над которою прежде смеялся. Понял и кровавую любовь Маратак свободе, его кровавую ненависть ко всему, что хотело отделяться от братства с человечеством хоть коляскою с гербом. Обаятелен мир древности. В его жизни зерно всего великого, благородного, доблестного, потому что основа его жизни — гордость личности, неприкосновенность личного достоинства...