Сен-Симон. Письма американцу.

ПИСЬМА АМЕРИКАНЦУ

(...) Если я задам вопрос, какая страсть вызвала французскую революцию и какой класс общества испытывал ее сильнее всех, я отвечу: страсть к равенству, и люди, принадлежащие к последнему классу, были склонны больше всех в силу своего невежества, как и в силу своего интереса неистово отдаться ей. Последствием страсти к равенству было разрушение социальной организации, существовавшей в момент взрыва.

Я спрашиваю теперь: если все разрушено, то не нужна ли теперь другая страсть, чтобы ускорить работу нового строительства, или, другими словами: страсть или сдержанность может окончить революцию?

Привычки, созданные старыми учреждениями, представляют большие препятствия к установлению действительно нового строя. Подобное установление требует великих философских трудов и больших денежных жертв. Одна лишь страсть может побудить людей к великим усилиям. Сдержанность — не действенная сила, она робка по существу и, далекая от того, чтобы ломать сложившиеся привычки, она стремится к тому, чтобы их сохранить. Сдержанность побуждает лишь согласовать привычки, созданные абсолютистскими и теологическими учреждениями, с идеями и учреждениями свободными и промышленными; однако эти последние по сути дела имеют исключительный характер: ничто не произойдет до тех пор, пока они не одержат верх, пока они не освободятся окончательно от чуждых элементов, от этой ржавчины, затрудняющей работу их пружин.

Когда заявляют, что французская революция окончательно разрушила феодальные и теологические власти,— это преувеличение; она их не уничтожила, она лишь значительно уменьшила доверие к тем принципам, которые служили им основой, так что теперь эти власти не имеют достаточно сил и доверия, чтобы служить узами общества.

В каких идеях найдем мы эти органические, эти необходимые узы? В промышленных идеях,— там и только там должны мы искать нашего спасения и прекращения революции.

(...) Я полагаю, что единственной целью, к которой должны быть направлены все наши мысли и все наши усилия, является организация промышленности, понимаемой в наиболее широком смысле, охватывающей собой все виды полезных работ, теорию, как и ее приложение, умственный труд, как и физический; организация, наиболее благоприятствующая промышленности, другими словами, правление, где политическая власть имеет силу и действует лишь в направлении, необходимом для устранения всех помех полезным работам, правление, где все устроено, чтобы трудящиеся, соединение которых составляет истинное общество, могли непосредственно и с полной свободой обмениваться между собой продуктами своих различных работ; такое, наконец, правление, где общество, которое одно лишь знает, что ему годится, чего оно хочет и что предпочитает, было бы единственным судьей достоинства и полезности работ, чтобы, следовательно, производитель ожидал лишь от потребителя оплаты своего труда, вознаграждения за свою услугу, какова бы она ни была. Мы хотим лишь облегчить и осветить естественный ход вещей. Мы хотим, чтобы люди отныне делали сознательно, более непосредственно и более плодотворно то, что до сих пор они делали, так сказать, бессознательно, медленно, нерешительно и слишком неплодотворно.

После освобождения общин, мы видим, как промышленный класс, выкупив свою свободу, пришел к созданию себе политической власти. Власть эта состоит в том, что введение налогов возможно лишь с его согласия. Он возрастает и обогащается, вместе с тем он становится более влиятельным, и его социальное бытие улучшается во всех отношениях, в то время как классы, которые можно назвать феодальными и теологическими, непрерывно лишаются уважения и действительной власти; отсюда я заключаю, что промышленный класс будет продолжать свои достижения и овладеет, наконец, всем обществом.

Вот каков ход вещей, вот куда мы идем — старые учреждения, не имеющие уже силы поддерживать то, что они воздвигли, навсегда придут в упадок и исчезнут.

Бывают революции, отличающиеся прежде всего ограниченным, национальным характером; бывают частичные революции, затрагивающие лишь одно какое-нибудь социальное учреждение. Эти последовательные революции способствуют наступлению в дальнейшем всеобщей революции.(...)

В философском отношении — с тех пор как арабы ввели в Европу опытные науки, а в политическом отношении — со времени освобождения общин человеческий разум, очевидно, направляется ко всеобщей революции, т. е. он направляется к установлению такого порядка вещей, при котором его существование должно испытать значительное общее улучшение.

В цепи событий, следовавших в течение двух достопамятных эпох, о которых я говорил, в числе наиболее выдающихся звеньев можно отметить революцию Лютера, английскую революцию при Карле I, изгнание Стюартов, американскую революцию и французскую, и, по моему мнению, приблизился момент, когда произойдет всеобщая революция 26, революция, охватывающая все цивилизованные народы, в какой бы части земного шара они ни жили.

Правительства не будут больше управлять людьми 27, их обязанность ограничится лишь устранением всего того, что мешает полезным работам. Они будут иметь в своем распоряжении мало власти и мало денег, так как немного власти и немного денег достаточно для того, чтобы достигнуть цели. Средства, необходимые для работ большей или меньшей полезности, будут доставляться добровольными подписками, и подписчики сами будут следить за тем, как этими средствами будут распоряжаться.(...)

В то время как богословы и феодалы оспаривали друг у друга власть, промышленность, оставаясь в стороне от этой борьбы, пользовалась большей свободой, и народ оказывался в выигрыше от господских раздоров.(...)

Революция оказала нам плохую услугу, и можно опасаться, что она причинит нам еще много зла, и ее неудача повергнет нас в отчаяние. Обвинение в наших несчастьях — могучее оружие в руках врага,— уничтожим или по крайней мере обезвредим его и, отделив в нашем сознании свободу от революции, оставим революции все ее безумства и воздадим свободе все ее почести, облечем ее доверием и силой, вернем ей ее принципы.

Будем твердо знать, чего мы желаем, чтобы нельзя было ввести нас в обман. Если мы остаемся во власти идейной волны, в которую уже давно бросила нас рабская печать и с которой мы, кажется, примирились, то кто же мы такие, если не добыча для первого властелина, который пожелает завладеть нами? Народу мало любить свободу, чтобы быть свободным,— ему прежде всего необходимо познание свободы.

Наука о свободе, как и все другие науки, располагает своими данными и своими обобщениями, но эта наука не признана, о ней догадываются лишь немногие, и до тех пор, пока она не станет общим достоянием, свобода будет получать силу и положение только извне, у нее не будет своей собственной жизни, она будет равна почти нулю.

Нас погубило отсутствие общих идей, и мы действительно возродимся только при помощи общих идей.

Старые идеи одряхлели и не могут помолодеть, нам нужны новые. (...)

Мы почувствовали необходимость прервать этот летаргический сон политических писателей, дать их вниманию другое направление и поставить перед философами новую задачу, которую налагает на них новый век, век индустриальный.

Примечания

26. Под «революцией Лютера» следует понимать реформаторскую деятельность Мартина Лютера (1483—1546), одного из вождей Реформации в Германии, основателя лютеранства, крупнейшего направления протестантизма; «Английская революция при Карле I»— имеется в виду английская буржуазная революция XVII в., в ходе которой был низложен и казнен английский король из династии Стюартов Карл I, «как тиран, изменник, убийца и враг государства»; «американская революция» — война за независимость североамериканских штатов 1775—1783 гг.; «французская» — имеется в виду Великая французская революция XVIII в.; признавая объективную неизбежность буржуазных революций, Сен-Симон указывал на их ограниченность и незавершенность, он считал, что основной недостаток этих революций заключался в том, что власть не была передана в руки промышленников и ученых. «Настоящей целью революции, той целью, которую поставил перед ней ход цивилизации, было образование новой политической системы. И именно потому, что эта цель еще не достигнута, не закончена еще и революция» (Избранные сочинения, т. II, с. 49—50).

27. Ф. Энгельс отмечает, что Сен-Симон совершенно ясно высказал мысль, «что политическое управление людьми должно превратиться в распоряжение вещами и в руководство процессами производства, т. е. мысль об «отмене государства» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 196).

Утопический социализм: Хрестоматия / Общ. Ред. А.И. Володина. – М.: Политиздат, 1982, с. 221-224.