Чжоу Эньлай

Зарубежные телеграфные агентства все говорят об „уходе" Чжоу Энь-лая с управления государством и замещении его Дэн Сяо-пином. В этих случаях они особо отмечают, что он якобы „потерпел неудачу из-за своей проамериканской политики", „из-за своего либерализма и оппортунизма в политической линии" и т.д. Буржуазно-капиталистические телеграфные агентства сообщают также, что на стенах некоторых заводов вывешены дацзыбао, в которых Чжоу Энь-лая называют „лизоблюдом иностранцев" и т.д. Враги социалистического Китая, конечно, всегда спекулировали относительно подобных вопросов.

Почему китайское руководство ошибочно и, пожалуй, враждебно подходит к существенному для нас вопросу о Фиерзской гидростанции? Китайские специалисты, так, как они ставят проблему, открыто говорят нам, что надо отказаться от сооружения этой гидростанции. А почему? Неужели дело упирается в „отсутствии геологических исследований"?! Это неверно! Эти исследования уже проведены и ими же найдены исчерпывающими; о них мы подписали совместный документ. Что же тогда?!!

Является ли это враждебной работой некоторых китайских специалистов, превратно доложивших об этом вопросе своему руководству, которое дало им ответ: „Вы правы, мы должны предотвратить возможную катастрофу"? Подобное положение вполне возможно, ибо та же заместитель китайского министра энергетики когда-то отстаивала положение о том, что „Гидростанция на Вау-и-Деес была бы катастрофой". Мы возразили ей, гидростанция была сооружена. Чжоу Энь- лай заявил, что китайские специалисты допустили ошибку, а албанские специалисты были правы. Гидростанция на Вау-и-Деес живет и здравствует.

На приеме, устроенном вчера в китайском посольстве, посол, после того как я тепло поздравил его со съездом и с переизбранием его кандидатом в члены Центрального Комитета, проинформировал нас о подготовке и о работе съезда, а также об энтузиазме, вызванном в Китае этим событием. Все сказанное им нам было известно, ибо все уже было передано китайской печатью и радио. Посол перифразировал нам доклад Чжоу Энь-лая.

На мои вопросы относительно визита Помпиду он не сказал чего-либо конкретного, но зато он полностью одобрил изложенные мною наши взгляды на нынешнюю политику  Франции.

Были сделаны два главных доклада: один, самый главный, был зачитан Чжоу Энь-лаем, а второй об уставе партии — был зачитан Ван Хун-вэнем. Съезд проводил свою работу при совершенно закрытых дверях и при глубокой, как сказать, „образцовой" тайне. Китайские товарищи оправдывают эту таинственность тем, что в противном случае съезд могли саботировать советские ревизионисты(!) Ну ладно, это их дело, но ведь таинственность продолжалась и после завершения работы съезда. Это было как раз в то время, когда наш посол в Пекине, Джорджи Робо, кандидат в члены ЦК АПТ, совершал прощальные визиты, так как уходил с этого поста. Хотя он и спрашивал их, китайские товарищи так и не сказали ему, что съезд был созван и о нем будет сообщено. Тем не менее, и это неважно.

Китайские товарищи через печать и радио сообщили, что они провели X съезд своей партии. С политическим докладом выступил Чжоу Энь-лай. Был сделан также другой доклад — о новом уставе партии, и был принят и устав.

Сегодня, от имени Центрального Комитета АПТ и от себя лично я направил Центральному Комитету Коммунистической партии Китая и Мао Цзэдуну поздравительную телеграмму по случаю X съезда.

Китайцы опубликовали коммюнике, в котором извещают мировую общественность о том, что они произвели взрыв атомной бомбы. Это хорошая вещь и служит ответом на советско-американское заявление об „атомной войне". Но посмотрим, что будет дальше. Говорят, что Киссинджер осенью поедет в Пекин, Чжоу Энь-лай поедет в Соединенные Штаты Америки, а в 1974 году Никсон снова поедет в Китай. Тем временем Синьхуа сообщает из Пекина: известный американский банкир, Рокфеллер, находится в Китае; он ведет переговоры, в его честь устраиваются банкеты, тогда как Цзян Цин занимается американскими пловцами и другими американскими спортсменами, через которых она шлет привет Никсону и его супруге.

8 марта Чжоу Энь-лай в „самокритичной" речи, которую он произнес перед иностранными специалистами, работающими в Китае, сказал им: „Мы ознакомим вас с некоторыми партийными документами, связанными с разоблачением Линь Бяо". "Первый" документ, переведенный на 7 иностранных языков, был зачитан перед иностранными специалистами, среди которых были и наши — те, которые работают в Пекинском Радио. Этот документ есть письмо Мао к Цзян Цину от 8 июля 1966 года. Мао пишет жене: „Уехав из Ханчжоу, я прожил 10 дней в пещере и теперь нахожусь в Чанша (край белых облаков и желтого аиста!). Твое письмо после этих 10 дней без вестей было очень интересно и полно новостей... Руководящий орган Центрального Комитета спешит послать мне последние материалы на утверждение, и я утвержу их. Мой друг (речь идет о Линь Бяо) выступил с докладом о „государственном перевороте", подвергнув эту проблему такому анализу, какому никто не подвергал до сих пор. Некоторые его мысли наводят на глубокие размышления и тревожат меня.

Нельзя не считать холодным, особенно в последнее время, отношение к нашей стране главных китайских официальных лиц. Нашего посла в Пекине не информируют ни о каких вопросах, имеющих международное или внутреннее значение. Только случайно, на каком-нибудь приеме, на ходу, словно для отвода глаз, в зале ожидания аэропорта какой-нибудь служащий второго или третьего ранга говорит кое-что о тех событиях, о которых все зарубежные телеграфные агентства поднимали шум четыре-пять дней до этого, и ничего не говорит ему о Вьетнаме, Лаосе, Камбодже, Корее, о Советском Союзе и об отношениях Китая с Соединенными Штатами Америки. Мрак неизвестности и молчание на всем фронте. От иностранных послов в Пекине мы узнаем вещи, которые им сообщили китайцы.

Из Ханоя Киссинджер вылетел в Пекин, где он пробыл пять дней; сегодня, когда я делаю эти записи, он, видимо, уехал оттуда. Он вел с Чжоу Энь-лаем и с Мао продолжительные „сердечные и откровенные" переговоры. Обе стороны довольны, а зарубежные телеграфные агентства изображают результаты этих переговоров как „очень оптимистические и сулящие хорошие для мира перспективы". Однако все держится в абсолютной тайне, особенно Китаем, а это скандалу подобно. Вести переговоры с самым ярым врагом народов, социализма и коммунизма и держать в тайне эти переговоры и решения — это идет вразрез с ленинизмом. Держать в тайне от коммунистов, от твоих друзей, от народов те вещи, которые знает враг коммунистов и народов, теоретически и практически это значит войти в сделку с врагом и держать в тайне эти сделки, ибо их нельзя предавать гласности, потому что общественность осуждает их. Ленин не допускал подобных враждебных, темных действий. Он изобличал любое подобное действие.

В первые две недели января в Китае побывали с официальным визитом, помимо других, и делегация итальянского правительства, возглавляемая министром иностранных дел Медичи, и конголезская (заирская) делегация, возглавляемая президентом этой африканской республики генералом Мобуту. Обе делегации были приняты Чжоу Энь-лаем, который, конечно, обсудил с ними политические и другие вопросы, сделал заявления и утвердил некоторые свои политические и идеологические взгляды, которые, полагаю, имеют особое значение ввиду их „специфического" характера. Именно это и побуждает меня набросить на бумаге эти записки. С итальянцем Медичи Чжоу Энь-лай имел встречу, на которой оба они обменивались взглядами. Однако в китайской печати ничего не было сообщено, кроме информации о „сердечной" встрече, тогда как итальянская печать, радио и телевидение не только предали широкой огласке поездку Медичи и его переговоры с Чжоу Энь-лаем, но и особенно отметили следующее заявление Чжоу Энь-лая...