Мао Цзэдун

Меня ввели в курс беседы, которую глава делегации Коммунистической (марксистско-ленинской) партии ... имел с нашими товарищами. Этот друг, как он сам нам сказал, поехал в Китай как посланник представителей 8 коммунистических (марксистско-ленинских) партий стран Латинской Америки осведомить Коммунистическую партию Китая о совещании, проведенном этими 8 партиями и о подписанном ими заявлении. Этот товарищ был возмущен и разгневан инквизиторскими методами, которые были применены по отношению к нему восьмью сотрудниками Гэн Бяо, ибо сам Гэн Бяо счел ниже своего достоинства присутствовать в этом „суде". Он сказал: „Я впервые выезжаю из своей страны и никогда не представлял себе, что между двумя братскими партиями могут быть отношения, похожие на отношение следователя к сидящему перед ним преступнику.

Председатель Коммунистической партии Австралии (марксистско-ленинской) Эдвард Хилл, который принял участие в VII съезде нашей партии и который на этом съезде выразил свое „удовольствие" и выступил „хорошо", покинув нашу страну, прислал нашему послу в Париже, товарищу Димитру Лямани, письмо для товарища Рамиза. Письмо вручила нашему послу жена Хилла, которая сказала ему, что „это некоторые замечания Хилла о VII съезде АПТ". Как видно, у этого „коммуниста", которого мы считали хорошим и объективным товарищем, совершенно не хватало смелости поговорить с кем-либо из нас, поэтому „замечания" сделал в письменном виде. Однако это его „замечания" представляют собой нападки, измышления и провокацию против нашей партии, которые он предпринял в силу своих заключений или же перенял их у китайцев, став их орудием.

Товарищ Бехар Штюла был принят вчера Ли Сянь-нянем, который вручил ему „вербальную ноту", подобно ноте протеста, которое какое-либо министерство иностранных дел может направлять правительству какой-либо другой страны. Но в министерских вербальных нотах имеются адреса, тогда как в „ноте" китайцев не было ни адреса, ни подписи. В сущности в ней говорилось: „Товарищ Хуа Го-фэн говорит, что на VII съезде АПТ публично были подвергнуты нападкам в виде намеков линия Коммунистической партии Китая и стратегические идеи Мао Цзэдуна о некоторых важных проблемах, особенно относительно международного положения. Это он не считает правильным, основанным на марксизме-ленинизме, ибо это вредит дружбе, единству движения, раскрывает перед врагами разногласия между двумя братскими партиями" и т.п. Упоминается наше письмо от 1964 года (относительно китайско-советских границ), о котором Мао Цзэдун говорил, что не будет отвечать нам на него, ибо ему не хотелось вступить в полемику, поэтому и они „не дадут ответа на обвинения" и т.п. Это переданное Бехаром изложение „вербальной ноты" из двух страниц, которую он пришлет нам завтра самолетом.

Новое китайское руководство плавает в неописуемом политическом, идеологическом и организационном хаосе. Не видно никакой стабильности, даже и в ошибочном пути, на который вступил Хуа Го-фэн. Все выдают себя и прикидываются последователями линии Мао, но это неверно. Казалось будто немарксистсколенинская линия Мао была стабильной, но она не была да и не могла быть такой. А почему не могла быть такой? Да потому, что Мао не придерживался марксистско-ленинской теории в политике, в идеологии и в строительстве государства диктатуры пролетариата. И это явилось результатом того, что Мао строил Коммунистическую партию Китая не как марксистско-ленинскую партию и воспитывал ее не как таковую.

Дело Коммунистической партии Китая можно считать чем-то таинственным. С виду она кажется легальной партией, и такой она является. Она — партия у власти, у нее своя политика, своя печать и свое организационное строительство. Говорили, что эта партия во всем руководствовалась марксизмом-ленинизмом, а теперь к этому прибавилась еще и „маоцзэдунъидея". И тем не менее, Коммунистическая партия Китая это партия, которая существует и действует как в подполье. Ее съезды проводились редко, заседания Центрального Комитета и Политбюро проводились также редко и в глубочайшей тайне, как в военное время. Только VIII съезд проходил открыто, были приглашены делегации из братских партий, была разрешена раздача докладов. И последний съезд, на котором выступили Чжоу Энь-лай и Ван Хун-вэнь, проходил полуоткрыто, но ни одна из братских партий не была приглашена. Все остальное остается в потемках.

Нет никакого сомнения в том, что в Китае, после смерти Мао, ситуация осталась хаотичной, и партия, вооруженная эклектической теорией, переживает состояние раскола. Известно, что при жизни Мао правая группа Чжоу Энь-лая преобладала. Мао, как „рулевой", руководил через „центристов", сдерживая и правых, и левых, которые противостояли друг другу с „обнаженными мечами". В группе Чжоу вторым был Дэн Сяо-пин, который должен был занять его место. С этим Мао был согласен, но зато возражали левые. Как только умер Чжоу, Мао оказался на распутье. Он не мог навязать свою волю левым, так что они приступили к разоблачению Дэна еще при жизни Мао. Мао удалось сохранить Дэна в партии, однако правые находились под угрозой...

Внимательно прочтя информацию об одном циркуляре ЦК КП Китая, по-моему, можно заключить, что все утверждения китайцев есть вздор и ложь. В этом циркуляре указывается, что в октябре 1974 года Ван Хун-вэнь, пошел, мол, к Мао Цзэдуну и „обвинил", мол, Чжоу Энь-лая. По-моему, Ван Хун-вэнь поступил очень хорошо, и это допускается партийными нормами. Любой член Центрального Комитета и даже любой член партии имеет полное право идти к председателю или первому секретарю ЦК партии и высказать ему свое мнение о каком-либо члене руководства или о любом коммунисте, какой бы пост он ни занимал. Это соответствует партийным правилам. В повседневной практике многие люди, партийные или беспартийные, обращаются к Центральному Комитету, председателю или первому секретарю Центрального Комитета с письмами, подписанными или даже анонимными, информируя его о деятельности провинившихся людей.

Вчера товарищ Нести [Насе] сообщил мне, что новый китайский посол выразил свое желание прийти ко мне домой 16 октября, чтобы поздравить меня с днем рождения и, по этому случаю, преподнести мне корзину цветов. Мне думается, что в эти смутные моменты и после такого пренебрежения, которое выказали в отношении нашего Центрального Комитета китайское руководство и сам Мао Цзэдун, которые не отвечали ни на одно из наших посланий, а также на приглашение, которое наш Центральный Комитет прислал Коммунистической партии Китая направить делегацию па съезд нашей партии, а лишь прислали своего посла, который от имени внешнего отдела передал нам приветствия Центрального Комитета своей партии, нам надо беречь авторитет нашей партии. Мы должны дать ясно понять китайцам, что наши взаимоотношения должны быть корректными и основываться на полном равенстве.

Большой хаос в Китае. Уже два-три дня западные и ревизионистские телеграфные агентства передают, что в Китае произведен государственный переворот и к власти пришли „умеренные", как они называют Хуа Го-фэна и его соумышленников, среди которых был замечен и Ли Сянь-нянь. „Умеренными" для нас являются сторонники Чжоу Энь-лая, являются те ревизионисты, которые, прикрываясь оглушительной демагогией, попрали марксистско-ленинскую идеологию почти по всем вопросам. Они проводили и проводят политику великодержавного шовинизма, проамериканскую внешнюю политику. Эта политика, проводившаяся Чжоу Энь-ла- ем, была в то же время и политикой Мао.

Большая трагедия в Китае. То, что мы предвидели относительно обстановки, которая будет создана в Китае после смерти Мао Цзэдуна, произошло, причем события развивались с молниеносной быстротой. Мы думали, что оба течения, и правые и левые, будут продолжать „сосуществовать при разногласиях" так, как делал всю жизнь Мао и как он советовал своим сотрудникам действовать и после смерти его и всегда. Но дело в том, что „великий рулевой" двух и больше линий создал такой авторитет, благодаря которому он мог держать в руках баланс. Но какой баланс? Никогда истинный и последовательно марксистско-ленинский баланс...