5. «Социализм — это отнюдь не рабочее движение как таковое, а культурное движение» (М. Адлер)

5. «Социализм — это отнюдь не рабочее движение как таковое, а культурное движение» (М. Адлер)

Было бы очень большой ошибкой рассматривать культурную и просветительскую деятельность австрийской социал-демократии как нечто второстепенное, как «довесок» к политическим акциям, разработке планов социализации или организации кооперативного движения. Условием утверждения социализма вообще австромарксисты считали культурное и духовное перерождение рабочего класса, освоение им гуманистической культуры. Только в этом случае может установиться демократический социализм, чуждый всяких авторитарных тенденций.

Значение, которое придавали австромарксисты просвещению рабочих, можно осмыслить в полной мере только в общем контексте всей их политики. Напомним поэтому, что Отто Бауэр, один из теоретических лидеров и политический вождь австрийской социал-демократии, рассматривал австромарксистский путь как единственно верный, подлинно марксистский путь развития рабочего движения, а реформизм германских социал-демократов и революционную практику российских большевиков — как отклонения от этого пути.

У австромарксистов не вызывало никаких сомнений, что политика немецкой социал-демократии, опозорившей себя не только соглашательством, но и прямым подавлением выступлений рабочего класса, — это предательство его интересов. Однако путь большевиков австромарксисты не желали принимать тоже. Создание партии революционеров-профессионалов, железная дисциплина, подготовка вооруженного восстания и насильственного свержения правительства — все это оценивалось как линия, во-первых, чреватая кровопролитными последствиями, а во-вторых, не обеспечивающая подлинно демократического волеизъявления всего рабочего класса. Австромарксисты полагали, что революция как насильственный переворот, осуществленный специально подготовленной организацией революционеров, неизбежно приведет к диктатуре, к подавлению свободы мысли, а также повлечет за собой гражданскую войну, тяжелую разруху в экономике и бедствия народа.

Поэтому австрийские социал-демократы стремились к приходу к власти легальным путем, с использованием буржуазной парламентарной демократии! Завоевание государственной власти, как было записано в Линцской программе СДПА (1926), должно произойти «в формах и при всех гарантиях демократии» 120. Такой путь представлялся вполне возможным, поскольку трудящиеся составляли большинство населения страны. Задача, таким образом,

[120]

заключалась только в том, чтобы любой ценой сохранить единство трудящихся и их политических партий. «Фанатизм единства», как уже было сказано, был обусловлен необходимостью решения этой задачи.

После прихода к власти легальным путем социал-демократы намеревались, получив санкцию большинства населения, перейти к социализации австрийской экономики. Однако приход рабочей партии к власти, даже социализация экономики — это еще не социализм. Макс Адлер высказывался по этому поводу совершенно недвусмысленно: «Кто, ничтоже сумняшеся, полагает, что овладение государственной властью пролетариатом уже означает изменение буржуазного государства, тот делает поспешный вывод, который в равной степени недиалектичен и нелогичен. Ведь вся соль не в том, что власть завоевывается, а в том, каков дух и какова воля пролетариата, который это делает» 121.

Выдвигая этот тезис, М. Адлер исходит, в сущности, из совершенно верной марксистской посылки, что социалистическое сознание не рождается самостоятельно в рабочей среде, что оно является результатом освоения рабочим классом всех богатств мировой культуры. Говоря о пролетариате как наследнике всей мировой культуры и философии в ее наивысших достижениях, основоположники марксизма-ленинизма имели в виду пролетариат как «класс-для-себя», как универсальный в своей деятельности класс, единственно способный воспринять мировую культуру во всей ее целостности, преодолеть классовую и национальную ограниченность. Но таким «классом-для-себя» пролетариат еще должен стать с помощью передовой интеллигенции, вносящей в сознание рабочих научный социализм, знакомящей их с наивысшими достижениями мировой культуры. До тех пор пока пролетариат не стал «классом-для-себя», он есть «класс-в-себе», который представляет собой часть капиталистического общества и является носителем буржуазного, тред-юнионистского сознания.

Остановиться подробнее на таком важном для классиков марксизма-ленинизма различении «класса-в-себе» и «класса-для-себя» совершенно необходимо для того, чтобы окончательно покончить с фальсификациями марксистского учения идеологами «пролеткульта». Для рассуждений последних характерна предельная простота: рабочий класс определяется по чисто «технологическому» признаку, рабочими считают «лиц физического труда», а далее выдвигается тезис об особой пролетарской культуре, причем любая мысль, высказанная «лицом физического труда», объявляется «пролетарской», а следовательно, выражающей самую суть социалистического сознания.

Нельзя более превратно понять марксистско-ленинское учение. Пролетариат как «класс-в-себе» понимался Марксом, Энгельсом и Лениным лишь в качестве возможности того класса, который

[121]

построит бесклассовое общество, возвысится до полного интернационализма и станет восприемником всей мировой культуры: «Экономические условия превратили сначала массу народонаселения в рабочих. Господство капитала создало для этой массы одинаковое положение и общие интересы. Таким образом, эта масса является уже классом по отношению к капиталу, но еще не для себя самой» 122. Вот что такое, по К. Марксу, пролетариат как «класс-в-себе». Он еще не более как часть буржуазного общества и сознает себя частью, отнюдь не помышляя о революционном переустройстве капитализма. Он пытается лишь добиться для себя наиболее выгодных условий в рамках капиталистического общества — наиболее выгодных условий торговли своим товаром — рабочей силой.

Развитию этой мысли Маркса и Энгельса Ленин посвящает значительную часть работы «Что делать?», ведя теоретическую борьбу против «экономистов», сторонников стихийности рабочего движения и тред-юнионизма. То, что Маркс именовал пролетариатом как «классом-в-себе», Ленин называет стихийностью в рабочем движении, «стихийным элементом». Пролетариат уже сформировался и начал борьбу, но еще не осознал себя классом революционным, не обрел «социал-демократического» (т. е. научно-социалистического, опирающегося на всю мировую культуру) самосознания. Ленин убедительно показывает, что первые выступления «пролетариата-в-себе» носили характер примитивных бунтов против «начальства», которые были «гораздо более проявлением отчаяния и мести, чем борьбой» 123; рабочими владели чувства, эмоции, ощущение несправедливости, объяснить суть которых они были еще не в состоянии. Затем возникает сознание тред-юнионистское, что Ленин считает следствием «влияния буржуазной идеологии на рабочих» 124. «Пролетариат-в-себе», оставаясь в плену тред-юнионизма, этого «буржуазного рабочего сознания», принимает капиталистический строй в целом вместе с его основными ценностями, он лишь требует для себя более выгодных условий существования в рамках этого строя.

Пролетариат, по Ленину, будет оставаться «классом-в-себе», частичным классом буржуазного общества до тех пор, пока не овладеет научным социализмом, не освоит все лучшее в мировой культуре и, тем самым, не обретет действительно классового самосознания. Но научный социализм не может быть создан самим рабочим классом: «... социал-демократического сознания у рабочих и не могло быть. Оно могло быть принесено только извне. История всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т. е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т, п. ... Учение же социализма выросло из тех философских, историче-

[122]

ских, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией. Основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс, принадлежали и сами, по своему социальному положению, к буржуазной интеллигенции. Точно также и в России теоретическое учение социал-демократии возникло совершенно независимо от стихийного роста рабочего движения, возникло как естественный и неизбежный результат развития мысли у революционно-социалистической интеллигенции» 125.

Короче говоря, тезис, выдвинутый М. Адлером и процитированный нами, в общем виде не вызывает никаких возражений. Да, действительно, социализм означает приход к власти не просто рабочего класса, а такого класса, который выступит как «класс-для-себя», как «сознательный пролетариат», освоивший наивысшие достижения мировой гуманистической культуры. Вспомним ленинские слова: «Без ясного понимания того, что только точным знанием культуры, созданной всем развитием человечества, только переработкой ее можно строить пролетарскую культуру — без такого понимания нам этой задачи не разрешить. Пролетарская культура не является выскочившей неизвестно откуда, не является выдумкой людей, которые называют себя специалистами по пролетарской культуре. ...Пролетарская культура должна явиться закономерным развитием тех запасов знания, которые человечество выработало под гнетом капиталистического общества, помещичьего общества, чиновничьего общества» 126.

То, что говорит о новой социалистической культуре О. Бауэр, почти буквально совпадает с этим ленинским высказыванием: «Сколь ни нова будет эта культура, она все же будет наследницей всех предшествующих культур. Все, что когда-либо было придумано, сочинено и спето людьми, теперь перейдет в наследство массам. Им будет принадлежать то, что столетия назад миннезингер пел гордой княгине, художник эпохи Возрождения рисовал богатому купцу, мыслитель раннекапиталистических времен придумывал для узкого слоя образованных людей. Так люди будущего создают из наследия старых времен и из новых произведений современников свою собственную культуру» 127.

Вплоть до этого момента между позицией австромарксистов и позицией большевиков, представленной Лениным, нет различий: пролетариат может возглавить социалистическое строительство, лишь превратившись из «класса-в-себе» в «класс-для-себя», освоив мировую культуру, которая в высших своих достижениях и станет, таким образом, культурой пролетарской. (Правда, австромарксисты делают существенную оговорку: поскольку лоскутная империя Габсбургов показала свою нежизнеспособность, а немецкая Австрия настолько мала, что строительство социализма в ней не увенчалось бы успехом, необходима консолидация всех немцев в единую

[123]

нацию; потому австрийский рабочий класс должен вначале освоить немецкую национальную культуру, а затем уже мировую 128).

Глубокие разногласия начинаются тогда, когда встает вопрос: что должно произойти прежде — завоевание пролетариатом государственной власти или его превращение в «класс-для-себя»? Здесь опять-таки намечаются два полюса, между которыми пытается проложить свой курс австрийская социал-демократия. Первый — это позиция реформистов из II Интернационала и русских меньшевиков. Они считали, что для взятия власти рабочему классу необходим определенный минимальный уровень просвещенности и культуры, включая культуру политическую. Пролетариат должен овладеть мировой культурой до прихода к власти, поскольку воздействовать на носителя власти, «перевоспитывать» его никому со времен просветителей не удавалось.

Второй полюс, прямую противоположность реформистским убеждениям, являла собой позиция В. И. Ленина, позиция большевиков. Суть ее можно выразить так: нужно вначале завоевать политическую власть, а затем провести культурную революцию. В последних своих работах Ленин специально обосновывает правильность такого курса. Он признает, что «норма» для развитых индустриальных стран Запада, быть может, именно такова: брать власть и начинать социалистическое строительство должен образованный, обладающий высокой политической культурой, освоивший гуманистическое наследие всего человечества рабочий класс. Но механическое перенесение такой «нормы» на Россию есть педантизм и догматизм, неспособность к диалектическому мышлению. Россия стоит на «границе стран цивилизованных и стран, впервые этой войной окончательно втягиваемых в цивилизацию, стран всего Востока, стран внеевропейских» 129. Стало быть, необходимо диалектическое применение общих положений марксизма к данному конкретному случаю.

Тяжелейший крах «полуазиатского» российского самодержавия в ходе первой мировой войны привел к резкому ухудшению положения народа, что повлекло неуправляемые стихийные волнения масс по всей стране, и, как следствие, ответное выступление самой черной реакции. В этой ситуации продолжать колебаться — брать или не брать власть рабочему классу в союзе с крестьянством или заняться самообразованием, а то и просто выжидать, когда развитие капитализма достигнет надлежащего уровня, — значило бы капитулировать перед реакцией без боя.

Разумеется, немедленно после взятия власти трудящимися и подавления сопротивления контрреволюции необходимо провести культурную революцию — в форме не просто образования масс, сообщения им определенной суммы знаний, а выработки принципиально нового, социалистического мировоззрения, воспитания по-

[124]

литической культуры. Таким образом, в России политический переворот под руководством партии большевиков предшествовал культурной революции — по причинам, названным Лениным. Он считал такой путь единственно возможным для России, результатом творческого применения марксистской теории к конкретным российским условиям: «Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный «уровень культуры», ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы» 130.

Позиция австрийской социал-демократии, как уже говорилось, и в этом вопросе была попыткой найти средний путь между линиями реформистов и большевиков. В противоположность реформистам, австромарксисты считали, что вопрос о переходе к социализму реально стоит на повестке дня. Особенно эта точка зрения укрепилась в результате анализа экономического кризиса конца 20-х — начала 30-х годов. С 1929 по 1932 г. производство в Австрии сократилось на 39%, а безработица возросла на 97%. Число безработных во всем мире измерялось десятками миллионов, кризису в промышленности сопутствовал аграрный кризис. Отто Бауэр и его единомышленники полагали, что наступил давно ожидаемый, предсказанный еще Марксом окончательный кризис капитализма, который неизбежно приведет к установлению социализма: ведь никогда еще противоречие между возможностями человечества и его реальным положением, вызванным несовершенством капиталистической организации экономики, не было столь резким.

Переход к социализму, по мнению О. Бауэра, должен был произойти уже при жизни тогдашнего поколения рабочего класса, т. е. был задачей ближайшего будущего. Однако самым страшным для рабочего движения было бы взятие власти пролетариатом без предварительного превращения его в сознательный, дисциплинированный, высококультурный класс, обладающий вполне социалистическим сознанием — «класс-для-себя». Австромарксисты в своих программах отнюдь не исключали возможности диктатуры пролетариата, насилия над контрреволюцией. Да, приход трудящихся к власти должен произойти демократическим путем и только тогда, когда этого захочет явное большинство населения страны. Социализация, «введение» социализма вновь избранным правительством может сопровождаться сопротивлением эксплуататоров — и вот в этом случае будет совершенно необходима диктатура пролетариата. Но диктатура «культурного неподготовленного» класса была для австромарксистов совершенно неприемлемой, равно как

[125]

и преждевременные стихийные выступления, провоцирующие силы реакции.

В ответ на призывы революционных правительств Баварии и Венгрии последовать их примеру и взять власть в Австрии австромарксисты сослались на то, что в стране еще слишком силен консервативный крестьянский элемент. Подавление революций в Баварии и Венгрии было расценено как подтверждение правоты такой тактики. Суть ее состояла в том, чтобы в кратчайший срок, оставшийся до перехода Австрии к социализму, успеть форсированным темпом провести культурную революцию в рабочей среде, привить рабочим социалистическое мировоззрение, культуру и сознательную дисциплину.

Вот почему австромарксисты придавали огромнейшее значение культурно-просветительской деятельности, именовавшейся ими «культурный фронт классовой борьбы» 131. Две задачи требовалось решить на этом фронте: во-первых, изолировать рабочий класс от всех буржуазных влияний того общества, в котором он живет, а во-вторых, создать мощную систему организаций, занятых по поручению и под контролем СДПА массовой пропагандой социалистической культуры, научных знаний среди рабочих.

На партийном съезде СДПА 1931 г. Юлиус Дойч не без гордости констатировал, что австрийской социал-демократии удалось отделить «рабочих от мира буржуазии не только политически, но и духовно, а также в культурном и общественном отношении» 132. Избранную линию можно было бы охарактеризовать так: социал-демократическая партия и рабочие организации, примыкающие к ней, должны стать изолированным островом в буржуазном окружении. Остров должен постоянно расширяться, но при этом не утрачивать своей изолированности. Кооперативы, союзы садоводов, поселенцев, просветительские организации и клубы, спортивные рабочие союзы, даже кружки художественной самодеятельности, в которых, к примеру, рабочие учились играть на мандолине,— все это рассматривалось как способы изоляции от буржуазного общества и поиски новых форм социалистического образа жизни. Отвлечь подростков от тлетворного влияния буржуазной «улицы», взрослого — от манящей его индустрии развлечений, от пьянства и других пороков — значит наполовину завоевать его для социализма. «Душу прочь от буржуазного государства!» 133 — таков был лозунг культурной революции, предложенный самым горячим ее сторонником в австромарксистской среде Максом Адлером.

До тех пор пока духовное перерождение рабочего класса не закончено, австромарксисты не считали себя вправе нацеливать его на завоевание политической власти. Руководители австрийской социал-демократии постоянно повторяли, что умение сдерживать себя, подчиняться дисциплине, не поддаваться стихийным 

[126]

настроениям есть признак политической культуры рабочего класса.

В короткие сроки австромарксистам удалось создать мощную и разветвленную систему культурно-просветительных организаций — ценой того, что именно в эту сферу была направлена практически вся энергия партии. Лозунг просвещения ради социализма нашел широкую поддержку в рабочей среде. Это было во многом обусловлено той высокой духовной активностью, которая охватила значительную часть пролетариата после провозглашения республики. Она отражалась в многочисленных письмах и статьях, публиковавшихся в социал-демократической прессе. «Рабочий, который не посещает лекций, занятий, не ценит и не-понимает искусства, — писал, например, Отто Кениг, — должен стать и станет в недалеком будущем такой же трагикомической фигурой, какой сегодня является горец, который боится ехать по железной дороге» 134. Вопрос об организации рабочего просвещения регулярно поднимали делегаты съездов СДПА. «Если мы хотим достичь высокой цели социализма, — заявлял в 1926 г. делегат Хельцль, — мы должны прийти к новой культуре, новой этике» 135. А делегат Пидмайер еще в 1921 г. предлагал отчислять минимум по одной кроне с каждого профсоюзного взноса на просветительские цели 136.

Естественно, что просвещали и образовывали в первую очередь партийный актив, функционеров социал-демократических организаций из числа рабочих. Система образования выглядела следующим образом.

Схема 3

Структура рабочего образования 137

 

рабочий университет

 

высшее образование

 

 

 

 

 

 

 

профсоюзные школы

 

 

партийные школы

 

 

кооперативные школы

 

среднее

 

 

 

 

 

 

 

функционеры детских организаций

 

 

функционеры молодежных организаций

 

 

функционеры взрослых организаций

 

начальное

 

 

 

 

 

 

 

детское воспитание

 

 

молодежное воспитание

 

 

взрослое воспитание

 

массовое

 

 

 

 

 

 

 

 

[127]

Рабочий университет начал действовать в 1925 г. До 1934 г. его бессменным директором был известный пролетарский поэт Йозеф Луитпольд-Штерн. Размещался он в бывшем дворце императрицы Марии-Терезии, где начинающие функционеры проходили шестимесячный курс интенсивного обучения. В этот период они там не только слушали лекции, посещали практические занятия, но и жили. В университете преподавали все главные теоретики австромарксизма — Бауэр, Реннер, М. Адлер, Даннеберг, а также представители Венского кружка. Один из выпускников, Франц Раушер, вспоминал, что после лекции Нейрата, как и после других выступлений, часто разгорались долгие, жаркие дискуссии, в том числе и по проблемам позитивизма 138. Через Венский рабочий университет проходили практически все работники аппарата СДПА и ее организаций, унося с собой чаще всего более или менее стойкое убеждение в правильности австромарксистских и позитивистских концепций. Н. Лезер считает, что австромарксизм бауэровского толка порождал в массах почти религиозную веру. К этой мысли он пришел, в частности, под впечатлением личных встреч с одним из лидеров земельной организации СДПА в Нижней. Австрии Эрнстом Винклером. В 1926 г. тот слушал лекции Бауэра в рабочем университете и, по его собственному признанию, полюбил этого человека на всю жизнь, хотя выступления Реннера и других ему тоже нравились 139.

Подготовка партийных кадров носила в целом очень глубокий теоретический характер. Помимо рабочего университета, она осуществлялась в сети окружных рабочих и партийных школ, получивших широкое развитие в первые послереволюционные годы. В октябре—ноябре 1919 г. только в Вене и Нижней Австрии было открыто 18 таких учебных заведений для рабочих 140.

Об уровне обучения в них можно судить, ознакомившись с материалом о работе партийной школы в Халлейне. Занятия в ней продолжались три недели. Большинство лекций читал О. Бауэр, преподавали также Ф. Адлер, Б. Каутский, Р. Даннеберг. Как отмечал автор статьи, «с помощью этих лекций стало возможно при усердии в учебе вникнуть в нелегкую материю — понять сущность марксизма» 141.

Во многом благодаря исключительной активности Отто Нейрата, своеобразного посредника между Венским кружком и социал-демократическим руководством, к просветительской деятельности были подключены ведущие представители австрийского позитивизма. Мы уже приводили высказывание из интервью X. Найдера, согласно которому союз «Эрнст Мах» стал школой подготовки кадров социал-демократической партии, и это буквально выводило из себя Морица Шлика, председательствовавшего в союзе. Теперь пришла пора более подробно рассказать об этом.

Отто Нейрат, вернувшись после высылки из Баварии в Вену, 

[128]

стал членом СДПА и активно включился в работу. Он всецело поддерживал лозунг просвещения ради социализма и, толкуя это просвещение в духе махизма, попытался сделать все возможное для его распространения. Первой акцией на этом пути было создание в 1924 г. Музея общества и экономики в Вене, директором которого О. Нейрат стал сам. Музей был задуман как образовательное учреждение и совершенно соответствовал позитивистской концепции просвещения. Целью последнего, как мы помним, является распространение опыта. Опыт, т. е. восприятия, наблюдения, производимые человеком в жизни, обобщается в статистических закономерностях, фиксирующих «повторяющееся в наблюдениях». Следовательно, «поделиться опытом», просветить человека для позитивиста означает довести до него статистически обобщенные «наблюдавшиеся факты». С теорией, объясняющей эти факты или хотя бы принципы их отбора, знакомить при этом вовсе не обязательно. Ведь к теориям Мах призывал относиться недоверчиво.

В полном соответствии с таким пониманием просвещения в музее О. Нейрата периодически устраивались выставки по определенной тематике. Собственного помещения у музея не было, для выставок предоставлялся один из залов Венской ратуши. Выставка представляла собой несколько планшетов, на которых в яркой и доступной форме приводились статистические данные, характеризующие развитие экономики, политику, образование, социальное обеспечение, технические достижения и т. п. Замысел О. Нейрата заключался в том, чтобы такая «венская наглядная статистика» была, во-первых, понятна даже ребенку, восприятие ее не требовало бы никакой подготовки и образования, а во-вторых, увлекательна, сама «бросалась в глаза» независимо от воли воспринимающего и оседала в его сознании.

Задачи «венской наглядной статистики» О. Нейрат сформулировал следующим образом: «Современность требует от всех нас разумного понимания общественных взаимосвязей. Сегодня нельзя уже ограничивать общее образование чтением, счетом, письмом и некоторыми познаниями в области естественных наук, литературы и истории; требуется также объяснить общественные процессы и сделать понятным их развитие, становление. Конечно, педагогика в этой области еще находится в младенческом возрасте... Современный человек очень избалован кино и иллюстрациями. Большую часть своего образования он получает самым приятным образом, отчасти — во время пауз для отдыха, через посредство зрительных впечатлений. Если требуется повсеместно распространить общественно-научное образование, то надо пользоваться аналогичными средствами изображения» 142.

Поскольку цифры статистических данных нестерпимо скучны для восприятия, их надо выразить в ярких красочных картинках-символах. Точность передачи сведений обеспечивается тем, что ус-

[129]

танавливается соответствие определенного числа изображаемых предметов и символа — картинки. К примеру, если нам надо изобразить возрастание поголовья коров со 100 до 200, то мы указываем, что одно изображение коровы соответствует 100 головам и рисуем в первом случае одну корову, а во втором — две коровы в ряд. Если поголовье возросло в 2,5 раза, мы рисуем во втором случае два с половиной символа коровы. И так далее. Разместив такого рода стенды в местах большого скопления людей, мы сообщим им — независимо от того, хотят они того или нет — важные статистические данные, которые повлияют на их мировоззрение.

Как руководитель Музея общества и экономики г. Вены, организатор просвещения рабочих, как утопист (научный!), веривший в то, что просвещение сделает рабочий класс свободным, Отто Нейрат и пришел в Венский кружок. В соответствии с этим вся его деятельность здесь была направлена на то, чтобы превратить узкий семинар у М. Шлика в предельно широкий форум для распространения передового естественнонаучного мировоззрения. Во многом благодаря этой активности и был организован знаменитый союз «Эрнст Мах», пропагандировавший идеи Венского кружка.

Фридрих Штадлер считает, однако, весьма характерным тот факт, что первым в качестве инициатора создания этого союза выступил вообще не член Венского кружка, а секретарь весьма влиятельной просветительской рабочей организации того времени «Союз свободомыслящих Австрии» («Фрайденкербунд») Карл Кундерман. Эта мощная организация имела в 1931 г. в своем составе 310 групп на местах и 45 000 членов. История ее восходила к 1887 г., когда был основан «Союз лиц вне вероисповедания» («Ферейн дер Конфессионслозен»). В 1921 г. он возродился под названием «Союз свободомыслящих». Его журнал «Фрайденкер» издавался тиражом, доходившим до 50 000 экземпляров, а в собственном издательстве к 1931 г. было выпущено около 40 брошюр. «Союз свободомыслящих» имел свои консультации по юридическим вопросам, больничные комиссии и даже школу с 2 000 учеников в 60 классах 143.

Философско-мировоззренческая основа «Союза свободомыслящих» была несколько эклектичной. Здесь был представлен позитивистский эмпиризм, но также и фрагменты диалектического материализма и материализма стихийного. Свободомыслие в общем и целом понималось вполне в духе Э. Маха: человек, знакомый с научной картиной мира, созданной на базе естественных наук, не нуждается в боге как объясняющей гипотезе. Именно для распространения естественнонаучных знаний «посредством организации курсов, чтения лекций и докладов, экскурсий и издания специальной литературы» и должен был существовать «Всеобщий естественнонаучный образовательный союз им. Эрнста Маха», как он назывался в уставе, посланном Карлом Кундерманом в Венский магистрат 11 апреля 1927 г.  

[130]

Первым докладом, прочитанным в союзе «Эрнст Мах», стал доклад Филиппа Франка (1884—1966), профессора физики Пражского университета, весьма близкого к Венскому кружку. Доклад назывался «Путевые впечатления о научном миропонимании в России»— Ф. Франк только что совершил по приглашению советских физиков одну из своих исследовательских поездок в СССР. Дирекция полиции разрешила собрать на выступление Ф. Франка не более 200 слушателей!

Официальное открытие союза «Эрнст Мах» состоялось 23 ноября 1928 г. Кроме организационных вопросов, там был заслушан доклад Отто Нейрата об Эрнсте Махе и его роли в разработке научного (читай — позитивистского) мировоззрения. В списке членов-учредителей союза «Эрнст Мах» фигурировали исключительно «свободомыслящие» и лишь один участник Венского кружка — Отто Нейрат. Однако на том же учредительном собрании председателем союза по соображениям представительства был заочно избран Мориц Шлик. Ведь именно ему была отведена роль наследника Э. Маха, именно он занимал созданную некогда для Маха кафедру и вообще был университетским профессором. Отто Нейрат стал секретарем союза и взял на себя основные организационные функции.

Для того чтобы читатель мог оценить уровень докладов в союзе «Эрнст Мах», их тематику, а также убедиться в том, что работа этой массовой просветительской организации направлялась действительно ведущими членами Венского кружка, приведем просто список докладов за 1929—1932 гг.

1929 г.

Йозеф Франк. Современное миропонимание и современная архитектура.

Ханс Хан. Излишние сущности (Бритва Оккама).

Хайнрих Воколек. Проблема одаренности и учение о наследственности.

Рудольф Карнап. О боге и душе. Псевдовопросы метафизики и теологии.

1930 г.

Владимир Мичар. Проблемы астрономии.

Отто Нейрат. Единая наука и марксизм.

Мориц Шлик. О научном миропонимании в США.

Рудольф Карнап. Единая наука на физическом базисе.

Херберт Файгль. Закон природы и свобода воли.

Эдгар Цильзель. Культ гения. Социологическая проблема.

Отто Бауэр. Индустриальная рационализация и наука.

1931 г.

Отто Нейрат. Магия и техника.

Йозеф Гикльхорн. Элементарная физика.

Филипп Франк. Физикалистская и биологическая закономерность.

Отто Нейрат. Эмпиризм в педагогике.

Мориц Шлик. Проблема причинности. 

[131]

1932 г.

Филипп Франк. Философские течения в СССР.

Отто Нейрат. Чужое психическое в социологии.

Ханс Хан. Бытие и кажимость.

Мориц Шлик. Философские течения в США.

 Ханс Хан. Логика и действительность.

Кроме того, регулярно читались лекции в специальных исследовательских группах, руководимых Р. Карнапом и другими неопозитивистами. Союз «Эрнст Мах» издавал собственный журнал «Эркеннтнис» («Познание»), а также брошюры тех мыслителей, которые повлияли на развитие позитивистского научного мировоззрения. При организации мероприятий с большим числом слушателей конференций, симпозиумов, международных философских конгрессов (членами союза «Эрнст Мах» и их единомышленниками-неопозитивистами с 1929 по 1939 г. было проведено 8 конгрессов в Праге, Кенигсберге, Париже, Копенгагене, Кембридже) была выработана определенная форма их проведения, которая сегодня воспринимается как само собой разумеющаяся. О. Нейрат называл ее принципом организации новой науки, «работой в коллективе».

Хотя большинство докладов в союзе «Эрнст Мах» не были прямо связаны с рассмотрением общественно-политических вопросов, восприятие их широкой аудиторией было вполне определенным. Сведения об успехах естественных наук воспринимались не сами по себе, а в контексте позитивистского свободомыслия, скептической критики теологии. Изучение наук рабочими непосредственно было частью антирелигиозной работы, которой австрийская социал-демократия отводила немалую роль в своей концепции культурной революции.

Это объяснялось и тем, что социал-демократии Австрии приходилось бороться за влияние в рабочей среде с католической церковью и ее организациями. В начале 30-х годов в австрийских школах было возобновлено обязательное преподавание религии 144. Церковь пыталась активно соперничать с социал-демократией в сфере просвещения и образования. Существовали, например, католический киноцентр и союз «Счастливое детство», при христианских профсоюзах действовали рабочее спортивное объединение, двухдневные (в субботу и воскресенье) общеобразовательные курсы для трудящихся. Церковники проводили для рабочих музыкальные вечера, где творчество того или иного композитора трактовалось с религиозных позиций, устраивали шумные кампании по борьбе с бульварщиной и порнографией в искусстве, финансировали путешествия рабочих по Австрии и за рубеж.

В социал-демократической среде, однако, не было выработано единого отношения к религии и такого рода активности церкви. Радикально настроенные деятели требовали решительной и бескомпромиссной борьбы с церковным влиянием. На съезде СДПА

[132]

в 1921 г. делегат Мостль из Айзенэрца утверждал, что «...вера в бога является главнейшим врагом республики», а А. Ойшнер и другие делегаты требовали от партийного руководства усилить борьбу с клерикализмом 145. «Победить капитализм и сохранить церковь, — заявил на съезде 1926 г. делегат Фарнцль, — вещи несовместимые. Я не признаю социализма, смягченного религией» 146.

Однако в партии были и гораздо более умеренные круги, которые предлагали расширить социал-демократическое влияние на религиозно настроенную часть рабочего класса (немалую!) через «религиозных социалистов». Поэтому движение «свободомыслящих» не пользовалось полной и явной поддержкой функционеров СДПА различного уровня. Более того, благодаря усилиям деятелей типа Людвига Лезера, руководителя социал-демократической организации Бургенланда, в Линцскую программу партии 1926 г. была включена формулировка о том, что религия — «частное дело каждого». За ней, по сути, скрывалось стремление ограничить активность «свободомыслящих», объявлявших борьбу с религией одной из главных задач социал-демократии 147.

Забегая вперед, скажем, что именно направленность на поиски компромисса с религией и церковью возобладала сегодня в СДПА. Однако в 20-х годах в широких социал-демократических  кругах сильнее были иные настроения. В 1925 г., например, в ответ на объявленный церковью День католика «свободомыслящие» провели неделю действий, в ходе которой с 29 июня по 5 июля по всей Австрии прошло 1 200 демонстраций 148. Влияние «свободомыслящих» было настолько велико, что даже среди католиков проходили десятки митингов в поддержку их требований, о чем с горечью писала близкая к религиозным кругам пресса 149.

Разумеется, культурная революция не должна быть ограничена, по представлениям австромарксистов, только лишь эпизодическим участием в тех или иных образовательных или пропагандистских мероприятиях. Она останется безрезультатной, если не затронет опыт рабочего, повседневность. Культурная революция означает утверждение солидарности и коллективизма, простоты и естественности в отношениях между людьми. В жизни своей пролетарии должны были, по О. Бауэру, руководствоваться «разумно направляемой волей, свободной как от парализующего подчинения традиции, так и от слепой власти инстинктов» 150.

Употребление алкоголя осуждалось, как и курение. Одежда передового рабочего должна быть простой и скромной. На собрания и совместные мероприятия надевались одинаковые синие блузы. Отношения полов следует очистить от «всякой плесени». Патриархальные семейные нравы должны уйти в прошлое, уступив место товарищеским отношениям между супругами, между родителями и детьми. Осуждались танцы, но поощрялись совместные занятия спортом и туристические походы, развивающие чувство

[133]

 «пролетарского товарищества». Огромное внимание уделялось пропаганде здорового образа жизни, гигиены. Иронизируя над этим, А. Пфозер отмечал, что при чтении «Арбайтер-Цайтунг» порой казалось: регулярно мыться — чисто социал-демократическое достижение 151.

Мода стала настоящим полем сражения. Женские брюки превратились в символ социалистического образа жизни. Не меньшие баталии развернулись вокруг короткой стрижки у женщин. В социал-демократических кругах она оценивалась как символ трезвого мышления, тогда как правые силы усматривали в обрезании кос подрыв германских и христианских традиций. Английские журналисты, комментируя результаты апрельских выборов 1927 г. в Австрии, шутили, что главным вопросом на них был вопрос о короткой женской стрижке. И в этом была доля истины: большинство молодых избирателей отдало свои голоса социал-демократам. Этот факт не объяснить легкомысленным стремлением следовать моде. Скорее, мода была лишь внешним выражением определенного образа жизни, за который и проголосовала молодежь. И, наоборот, демонстрации мод и причесок кайзеровской Вены во время социал-демократических праздников на стадионах вызывали взрывы искреннего смеха, на что и были рассчитаны.

«Идеализм и трезвость» — так определил О. Бауэр главные черты рабочего образа жизни, заслужившего также название «пролетарского пуританства». На рабочих праздниках вместо буржуазных увеселений сознательные пролетарии должны были с достоинством читать научные доклады, в первую очередь по общественной проблематике, чтобы способствовать усилению классового чувства. Естественно, в таких докладах не было и духа метафизики, абстрактного теоретизирования. Позитивистская научность их состояла в использовании богатого статистического материала.

Мебилировка образцовой комнаты рабочего ограничивалась тахтой и стеллажами книг вдоль стен. Любовь к чтению, к образованию, стремление использовать каждую минуту для повышения своего культурного уровня считались совершенно естественными для передового рабочего. Вечерние курсы, школы, народные университеты были созданы вовсе не для того, чтобы человек, скажем, пополнил свое образование ради производственной карьеры. Они функционировали как места обычного вечернего времяпрепровождения рабочих, места отдыха, но отдыха творческого, а не бездумно-буржуазного — в пивной или на танцплощадке. Такие учреждения — своеобразные вечерние клубы знания — стараниями австромарксистов образовали густую разветвленную сеть, которая продолжает функционировать по сегодняшний день.

Что, к примеру, мог предложить рабочим социал-демократический образовательный центр в Рудольфсхайме, один из многих

[134]

ему подобных? Изучение истории от крестьянских войн до сегодняшнего дня; вопросов народного хозяйства, его истории; истории Австрии; школу для молодежи, в которой читались обзорные лекции о тогдашнем положении в Австрии, о научной картине мира, социальной литературе; курсы для женщин, на которых разбирался «Коммунистический Манифест»; пять докладов на тему «Мир, жизнь, человек»; курс «Религия и социализм», включавший лекции о возникновении религий, о сущности клерикализма, о соотношении религии и нравственности; школу по женской гигиене; курсы стенографии; курсы кройки и шитья; дешевые билеты в театр и на концерты (их обеспечивал союз «Социал-демократише кунстштелле»); киносеансы; секцию шведской гимнастики; две библиотеки с выдачей книг на дом 152.

Можно предполагать с достаточно большой достоверностью, что концепция клуба как культурного центра в СССР, а быть может, и система вечерних школ и народных университетов создавалась под немалым влиянием австромарксистского опыта (о визите в «Красную Вену» наркома просвещения А. В. Луначарского и выступлении его с докладом перед рабочей аудиторией вспоминал в разговоре с одним из авторов этих строк Вальтер Холличер).

Книга должна была стать постоянным другом сознательного рабочего. Ради этого австрийские социал-демократы создали мощную систему рабочих, а также детских и юношеских библиотек, которая не без основания стала предметом их гордости. Только в Вене в 1928 г. насчитывалось свыше полусотни рабочих библиотек, в которых 32 000 читателей получили 1 500 000 книг. Безработные могли получать в библиотеках книги бесплатно, а кроме того, после окончания специальных курсов, претендовать на место библиотекаря. Таблица, составленная на основании отчетов, регулярно публиковавшихся в ежемесячнике «Бильдунгсарбайт» в 1919—1933 гг., дает представление о динамике развития библиотечного дела и о том, какую литературу брали в венских рабочих библиотеках читатели (табл. 4).

Представленные материалы наглядно отражают тенденции к росту посещаемости пролетарских библиотек и повышению спроса на художественную литературу, которые были характерны не только для столицы, но и для других крупных промышленных центров и даже небольших городков.

В Зальцбурге в 1922 г. фонд рабочей библиотеки составляли 2610 томов, которые побывали в руках читателей 20 067 раз (16318 — художественная литература, 2326 — общественно-политическая, 1423 — естественнонаучная)153. Весьма характерные результаты принес опрос 380 учеников, работавших в кожгалантерейной промышленности: 95 из них сообщили, что регулярно читают «Арбайтер-Цайтунг», а трое — орган КПА «Роте фане»; 19 человек назвали своим любимым героем К. Маркса, а 16

[135]

В. Адлера. Среди фильмов по популярности лидировал «Броненосец «Потемкин» (это подтверждало сообщение нашего полпредства о том, что картина С. Эйзенштейна «имела в Вене исключительный успех» и «взбудоражила все слои венского населения»156), а вот среди литературных произведений с подавляющим перевесом победил неувядаемый «Граф Монте-Кристо» А. Дюма 157. Поэтому вполне справедливым представлялось высказывание, опубликованное вскоре на страницах «Бильдунгсарбайт»: «Каждый читатель обязан обдумывать книгу, которую читает. Мы ответственны за книгу. В книгу вложено так много духовной энергии, что автор вправе ожидать сопереживания и попытки оценки своего произведения» 158.

 

Таблица 4

 

Период

 

Вид литературы

 

 

Всего

художественная

 

общественно-политическая

 

научно-техническая

 

 

 

 

 

 

2-е полугодие 1919

 

 

 

87 000

1-е полугодие 1920

 

 

 

128 000

2-е полугодие 1920

 

нет данных

 

96 000

2-е полугодие 1921

 

 

 

127 000

2-е полугодие 1926

393 168* (88,4%)

22 456 (5%)

29 123 (6,6%)

444 747

1-е полугодие 1927

796 657 (88.70)

26 229 (4,7%)

 

36 875 (6,6%)

559 761

2-е полугодие 1927

465 989 (88%)

28 911 (5,5%)

 

34 700 (6,5%)

529 600

1-е полугодие 1928

613 249 (87,8%)

34 012 (4,8%)

51 423 (7,4%)

698 684

2-е полугодие 1928

596 415 (87,7%)

34 789  (5,1%)

 

47 640 (7,2%)

678 844

1-е полугодие 1929

753 718 (87,6%)

42 906 (5%)

 

63 863 (7,4%)

860 487

2-е полугодие 1929

738 591 (88,4%)

38 758 (4,6%)

 

57 554 (7%)

834 903

1-е полугодие 1930

886 321 (87,8%)

47 929 (4,8%)

 

73 882 (7,4%)

1 008 132

2-е полугодие 1930

869 175 (88,3%)

46 189 (4,7%)

 

68 104 (7%)

983 468

1-е полугодие 1931

1 070 085 (88,3%)

57 575 (4,7%)

 

84 185 (7%)

1 211 845

2-е полугодие 1931

929 982 (87,2%)

53 247 (5,4%)

 

73 018 (7,4%)

1 056 247

1-е полугодие 1932

1 057 411 (86,8%)

70 958 (5,8%)

 

90 107 (7,4%)

1 218 476

2-е полугодие 1932

994 462 (87,2%)

69 000 (6,1.%)

 

76 313 (6,7%)

1 139 775

1-е полугодие 1933

1 051 118 (87,3%)

 

69 674 (5,8%)

 

82 848 (6,9%)

 

1 203 640

 

 

 

 

 

 

* Первая цифра означает количество выданных книг по той или иной тематике; вторая — процент от общего их числа.

Поскольку чтение стало, так сказать, «партийным делом», руководители социал-демократии придавали большое значение подбору литературы в рабочих библиотеках. Центр, руководивший их работой, книги одних авторов рекомендовал, книги же некоторых других не допускались, как «китч» и «бульварная литература» в рабочие библиотеки, а тем более — в библиотеки для детей и юношества.

Очень большой резонанс вызвало изъятие из библиотек «ин-

[136]

дейских» романов Карла Мая. Наибольшей популярностью, согласно статистике, которую прилежно вели рабочие-библиотекари, руководимые Йозефом Луитпольдом-Штерном, пользовались у читателя Джек Лондон, Э. Золя, Т. Драйзер, Э. Синклер, а также Ж. Верн и Б. Травен.

Таблица 5

Деятельность рабочей библиотеки в г. Санкт-Эгеде в 1919 г. 154

Количество книг в фонде

Период

Выдано книг

Количество читателей

640

I кв. 1919 г.

 

179

 

34

653

II кв. 1919 г.

 

225

52

670

 

август 1919 г.

 

310

 

61

 

 

 «Руководство чтением» со стороны партийных просветителей осуществлялось, однако, в определенных границах, поскольку книги для библиотек коллективно закупались рабочими на собственные деньги. Усиленная реклама, организованная социал-демократическими критиками (в особенности близкими к левому крылу партии), книг советских писателей как отражающих пути революционного развития общества, например, романа Ф. Гладкова «Цемент» в качестве образца современной литературы, романа-репортажа, не возымела должного действия. Книги Л. Леонова, К. Федина, Б. Пильняка, М. Зощенко, Ф. Гладкова читались, как показала статистика, более всего в тех районах, где жили высококвалифицированные рабочие, интеллигенция и служащие. С приходом к власти в Германии нацистов «Арбайтер-Цайтунг» опубликовала горячий призыв: «Читайте в венских рабочих библиотеках книги, сожженные в Третьем Рейхе!»

Таблица 6

Деятельность рабочей библиотеки в г. Граце в 1921 г.155

Месяц 

Вид литературы
(указывается количество томов)

Всего.

Количество читателей

худож.

общ.-полит.

науч.

 

 

 

 

 

 

март

329

38

23

380

450

апрель

446

41

52

539

531

май

619

65

100

784

613

 

 

 

 

 

 

 

Любимая позитивистами статистика также свидетельствовала, что, несмотря на колоссальные усилия партийных пропагандистов, процент читателей среди членов социал-демократической партии оставался не столь высоким, как хотелось бы. Он возрос в 1932 г. примерно с 8 до 12%. А процент читателей среди членов партии из числа рабочих был еще ниже.

[137]