Запрещение разговаривать и порка.

Запрещение разговаривать и порка

Недавно одному молодому социал-демократическому рабочему удалось бежать из концентрационного лагеря Гогенштейн, в котором он был заключен в течение семи недель. Его рассказ рисует безутешную картину будней в лагере и производит особенно сильное впечатление благодаря своей спокойной деловитости.

«Нас было в Гогенштейне 800 человек: социал-демократы, коммунисты, евреи и несколько лиц, принадлежащих к партии центра. Коммунистов держали отдельно от других. Их судьбу была много печальнее нашей.

В 6 часов утра нас будил окрик: «Да здравствует Гитлер!» Мы должны были вскакивать с коек и стоять около них, держа руки по швам. В таком виде, неодетые, неумытые мы произносили нашу первую молитву: «Боже, помоги нашей нации и храни нашего рейхсканцлера Гитлера». Я не помню точно слов молитвы, я ее только бормотал сквозь зубы. Слова молитвы произносил руководитель

[ 273 ]

нашей группы, а мы обязаны были повторять их за ним. Наша группа насчитывала 20 человек.

В три четверти седьмого мы выстраивались к завтраку. Он состоял из теплой черной бурды и ломтя хлеба. Эту жидкость при всем желании нельзя было назвать кофе. После завтрака: стоим руки по швам, поем «гимн Хорста Весселя» и «Германия превыше всего».

В семь часов нас выстраивают и ведут во двор на гимнастические и военные упражнения. Командуют: «ложись», «вставай», «ложись», «вставай». Все это проделываем на пустой желудок, если не считать куска хлеба и теплой водицы. Так проходит время до 9 часов, а в промежутках между упражнениями занимаемся игрой в футбол и эстафетным бегом. Затем мы приступаем к работе: возим песок, строим бараки и доставляем дрова из соседнего леса.

В 12 часов уходим с работы в строевом порядке. Опять поем «гимн Хорста Весселя». Застольная молитва: «Иисус, будь среди нас... и храни германскую нацию». Обед: суп и хлеб. Два раза в неделю чуточку мяса. Иным этого хватало.

После этого каждая группа отправляется мыть посуду.

В половине первого снова физкультура и военные упражнения. В три часа перекличка. Командир обходит фронт. Мы обязаны орать во все горло: «Да здравствует Гитлер!», петь «гимн Хорста Весселя» и затем... снова военные упражнения до 5 часов. Только после этого нам разрешается «вольно» прогуливаться по двору. Но при этом нельзя разговаривать: ни теперь, ни во время работы. « В половине седьмого ужин: ломоть хлеба и как особое счастье кусок колбасы или сыра.

В половине восьмого все выстраиваются у коек. Снова поется «Германия превыше всего», отбарабанивается молитва, и в восемь часов все должны лежать на нарах.

Всю ночь в помещении горит свет. Штурмовики с винтовками стоят на часах. Никто не смеет раскрыть рот. >Мы осуждены на молчание. Днем и ночью мы слышим лишь слова команды, проклятья, молитвы, «гимн Хорста Весселя» и «Германия превыше всего».

Меня били только один раз. «Научишься ли ты, проклятый марксист, стоять руки по швам! Я тебя научу!» И на мою голову посыпались удары резиновой дубинки.

На нас было наше собственное платье, только пуговицы обрезали, да отобрали подтяжки. Свидания с родными нам разрешались (однако не всем) два раза в месяц.

, За разговор и прочее «неповиновение» провинившегося либо избивали тут же на месте, либо отправляли в лагерную тюрьму Гогенштейн — старинный замок. В подземельях его находились старинные сырые и темные казематы. Так продолжалось все эти семь недель. Стоять смирно, руки по швам, «ложись», «вставай», пение национальных гимнов, работа, голод, молчание».

Другой заключенный пишет из концентрационного лагеря Кенигштейн:

«Полиция арестовала нас рано утром—в шесть часов. Она обращалась с нами корректно. Hqp доставили в концентрационный ла-

[ 274 ]

герь Кенигштейн. Здесь содержатся 200 заключенных. Стража обстоит из шестидесяти штурмовиков... Работали мы на постройке стрельбищ. Питание сносное. Если бы только не было постоянных побоев и истязаний! Наша стража—штурмовики, за немногими исключениями (люди постарше) — люди чрезвычайно грубые и жестокие. Как только нас привели в лагерь, нас подвергли жестоким мучениям. Сначала мы должны были три четверти часа упражняться в беге, затем в продолжение целого часа стоять смирно, без движений, руки по швам, при этом нам угрожали револьверами и наносили удары резиновой дубинкой, кнутом и ружейными прикладами. Затем нас заставляли стоять час на коленях, уткнувшись лицом в землю. При неточном исполнении этого «упражнения» нас награждали пинками «сапогом» в затылок (подошвы сапог штурмовиков обиты гвоздями). Затем нас снова избивали в течение часа. Некоторых избивали до полусмерти. Нам остригли волосы и набили ими полный рот. Все эти истязания продолжались от четверти седьмого вечера до половины третьего ночи. И в последующие недели истязания продолжались; начальник караула Фурман в особенности истязал тех, кто был известен своими выступлениями против фашистов. После того как во время этих истязаний был убит один товарищ из Гайденау — глава антифашистского союза борьбы Гумберт (41 года), вмешались более высокие чины штурмовиков, и наше положение стало несколько лучше.

Первые ночи нам пришлось спать без одеял в холодных и сырых помещениях. Потом нам дали одеяла. Несмотря на все мучения, товарищи держатся храбро. Социал-демократы тоже ведут себя мужественно, хотя они все еще питают политические иллюзии. Случаев предательства не было».

Пражский «Социал-демократ» напечатал следующее сообщение о возмутительных зверствах в лагере Кенигштейн:

Газета категорически заявляет, что принимает на себя полную ответственность за подлинность сообщаемых ею фактов:

«Заключенных заставляли облизывать избитые до крови ягодицы их товарищей. Их заставляли по три часа вдыхать миазмы, держа лицо над свежим калом штурмовиков. Пьяные штурмовики будили по ночам заключенных и свирепыми угрозами заставляли их .вылизывать использованные презервативы. Заключенные дрожали, слыша ночью пение своих мучителей, так как знали, что им предстоит стать жертвой садистских оргий штурмовиков. Стража заставляла заключенных заниматься на ее глазах онанизмом и вступать в противоестественные половые сношения с товарищами по несчастью. У заключенных крали деньги и затем вынуждали у них признание, что у них были фальшивые деньги. В виде «наказания» заключенных запирали в холодные и сырые подземные казематы, где они не имели возможности ни лечь, ни сесть. Освобождаемых из лагеря заставляли давать подписку, что им ничего плохого не делали. Все это происходило под началом руководителей отряда штурмовиков Бинерта (Кенигштейн) и Фурмана (Готтлойба).

Оба эти «вождя» не понесли никакого наказания. Их лишь перевели на другое место». 

[ 275 ]