Упиваются грязью.

Упиваются грязью

Ужас почти притупил чувствительность арестованных, но они видят постоянно новые виды пыток. Они не хотят больше смотреть туда, но ужасающий крик то и дело заставляет головы поворачиваться в ту сторону. Вот доставили нового арестованного, по-видимому интеллигента, в камеру, где находится кобыла. Они видят, как держат его голову, раздирают челюсти, штурмовик поднимает бутылку и льет касторку в Хрипящую глотку. Арестованный с отвращением давится, штурмовики хохочут. Их обхождение становится, как кажется, «благороднее». Они предлагают арестованному, чтобы он опустил брюки, они «просят» об этом. С блуждающими глазами арестованный расстегивает платье и пояс, и брюки падают. Его на сей раз не бросают на кобылу, а оставляют стоять в течение четверти часа в согнутом положении с голым задом. Арестованные в соседнем помещении переживают вновь все это унижение. Штурмовики делают свои замечания. По совершенно непонятной причине они ждут. Наконец они берутся за шпицрутены. Удары ; свистят, падают на худое тело интеллигента.

[ 177 ]

Он выпрямляется при каждом ударе, кричит, его снова сгибают, вдруг он начинает выть и хватается за внутренности. Штурмовики продолжают его бить. Зад краснеет, и под ударами замученный человек испражняется.

Национал-социалистическое руководство будет оспаривать все эти мерзости. Наш архив опровергнет их ложь. В нем имеются не только протоколы писателей и рабочих, которые должны были перенести подобного рода пытки, но также и протокол доверительного заседания берлинских штурмовиков, где нынешний министр народного просвещения доктор Геббельс поучал и разъяснял, как он действовал бы в качестве министра внутренних дел против журналистов, которые не согласились бы немедленно с его мнением.

«Тогда защитные отряды должны направиться в редакции соответствующих газет н дать каждому редактору по литру касторки».

Штурмовики действуют, как видим, только согласно инструкций. Поэтому их совершенно не трогали несчастия их жертв.

[ 178 ]